Георгий Агабеков - ГПУ

Однажды в пять часов утра я проходил по Ольгинской улице, где обычно провозили приговоренных на расстрел…

Их вывозили в место Ваке за Грузинским университетом, где находилось специальное огороженное так называемое лобное место. Навстречу мне шли знакомые по ЧК пять грузовиков. Впереди на маленьком «форде» ехал помощник коменданта ЧК Грузии товарищ Анцышкин, за ним двигались грузовики, наполненные до самых краев полуголыми, в одном белье, связанными между собой людьми… На бортах автомобиля, придавливая спины живых людей, сидели, свесив ноги, красноармейцы с винтовками в руках…

Везли на убой лучших представителей грузинского народа. Картина была потрясающая… Гул моторов, гробовое молчание приговоренных, на улице могильная тишина… Но что всего больше потрясло меня и нанесло самый сокрушительный удар моей вере в большевиков — это было то, что позади этой мрачной процессии, как бы торжествуя победу и санкционируя убийство этих патриотов, в большинстве случаев социалистов-демократов, — ехал маленький шикарный автомобиль, в котором сидели не судьи, приговорившие людей к казни, не представители власти, прокуратуры… Нет! Это были члены Центрального комитета коммунистической партии Михаил Кахиани, Иван Масхулия вместе с председателем ГПУ Лаврентием Берией. Этим они вскрыли мне всю сущность этой «рабоче-крестьянской власти».

Я так подробно описываю эти ужасные сцены потому, что никогда не будет излишним еще и еще раз показать миру ту настоящую силу, на которой до сих пор только держится советская власть. Сила эта была и есть только беспощадный, кровавый террор…

Выше я как бы вскользь, но как о действующем лице в тех трагических эпизодах из деятельности ЧК приводил имя коменданта Шульмана. Личность эта, несмотря на свою индивидуально полную ничтожность, была страшилищем не только для простых смертных, но даже и для нас, сотрудников ЧК. «Комендант смерти» — так прозвали его в ЧК, и ужасное прозвище это стало глубоко омерзительным, непопулярным среди населения. Во всяком случае, личность эта такова, что читатель, надеюсь, не посетует на меня за то, что я более подробно остановлюсь на ней. Я выскажу свой личный взгляд на трагическую фигуру «коменданта смерти». Если читатель думает, что Шульман представляет собой какого-то кровавого вампира, то, по моим наблюдениям, такое представление не соответствует истине. Ибо, в сущности, Шульман был только исполнительным чиновником. В частной жизни, как я знаю, Шульман был примерным семьянином. Но для того, чтобы создать в себе, как согласится, конечно, читатель, необходимое поистине кровожадное настроение «коменданта смерти», он наркотизировал себя всеми возможными средствами. И доведя ими себя до полного умопомрачения, он с прямолинейной жестокостью собственноручно убивал обреченных. Я видел его в эти моменты при исполнении его обязанностей, и мне сейчас жутко становится при воспоминании о выражении его лица.

Низкого роста, полный, с толстыми короткими ногами и особенно толстыми икрами, на которые сапоги с трудом налезали, — таков был на первый взгляд Шульман. Всегда в папахе. Красное одутловатое лицо с длинными спускающимися вниз рыжими усами и с такими же рыжими свисающими бровями, Шульман обладал голубыми глазами. В обыкновенное время, например у себя в комендатуре, так сказать, в спокойном состоянии, глаза его поражали всякого своей безжизненностью и бесцветностью. Но во время экзекуций эти глаза становились ужасными, и ужасными тем, что в них не было ничего человеческого. Это были глаза бешеного зверя, для которого не было никаких преград, ни моральных, ни физических.

Таким образом, за короткое время моего пребывания в составе ЧК Шульман собственноручно расстрелял не менее трехсот человек.

Кроме Шульмана, расстрелами занимались и его помощники Анцышкин и Нагапетов.

Не могу не привести описания одного характерного случая как для Шульмана, так и вообще для всей деятельности ЧК.

В Грузии все знают дело офицера Андроникашвили. Существуют две версии изображения этого дела. По первой Андроникашвили выступил перед ЧК в качестве добровольного доносчика на своих товарищей офицеров, которые состояли в организации, составившей политический заговор. По его доносу до двухсот человек офицеров было арестовано. Но расследование довольно быстро выяснило это дело, причем было установлено совершенно точно, что донос Андроникашвили был облыжный, и все арестованные офицеры были освобождены. Коллегия ЧК, рассматривая поступок Андроникашвили, признала его злостной провокацией и приговорила его к расстрелу.

По другой же версии никаких облыжных доносов Андроникашвили не делал, но он был искренний патриот-антибольшевик, почему и был приговорен к расстрелу.

Какая из этих версий справедлива, судить не буду, но факт тот, что Андроникашвили был казнен. Однако обстоятельства, сопровождавшие его расстрел, выходили из ряда вон. Шульман ночью вошел в камеру Андроникашвили и приказал красноармейцам взять его, чтобы вывезти в числе других приговоренных в Баке. При виде Шульмана Андроникашвили, решивший, по-видимому, дорого продать свою жизнь, с нечеловеческой силой вырвал доску из нары и одним концом ее, на котором были гвозди, ударил Шульмана по голове, нанеся ему тяжелую рану. Разъярившийся сразу Шульман выхватил револьвер и тут же в камере пристрелил Андроникашвили. Поехав затем в Баке, он расстрелял остальных приговоренных и только утром, вернувшись в ЧК, пошел для перевязки в околоток.

Но чтобы закончить вопрос о «коменданте смерти», сообщу в заключение, что в конце концов еще на моей памяти Шульман, согласно установившемуся обычаю, был в числе других сотрудников демобилизован для обновления личного состава ЧК и назначен комитетом партии, как бы это ни показалось невероятным, в банк в качестве рядового служащего!!

Считаю нелишним познакомить читателя более или менее обстоятельно с одним деятелем ЧК Атарбековым, одним из крупных работников ее. Атарбеков, полномочный представитель Всероссийской чрезвычайной комиссии Закавказья, погиб при катастрофе аэроплана «юнкере» в Тифлисе одновременно с председателем Закавказского ГПУ Могилевским и членом Центрального комитета российской коммунистической партии (большевиков) Мясниковым. Атарбеков был тот самый знаменитый «рыжий чекист», который прославился своими массовыми беспощадными расстрелами в период Гражданской войны.

Я знал его еще по Северному Кавказу (Армавир). Во время отступления Красной армии из Армавира он расстрелял несколько тысяч заложников , находившихся в этот момент в подвалах армавирской ЧК и особого отдела армии. В том же Армавире произошел и другой случай: на вокзале был задержан эшелон с ехавшими в нем грузинами-врачами, офицерами, сестрами милосердия и прочими, направлявшимися к себе на родину. Несмотря на то что все ехавшие имели пропуска советского правительства в Москве, Атарбеков приказал их вывести на площадь перед вокзалом и из пулеметов расстрелять поголовно всех. Наконец, незадолго до своей гибели, уже в Тифлисе, он, будучи народным комиссаром почт и телеграфа Закавказской республики, расстрелял своего личного секретаря собственноручно у себя в кабинете. Несмотря на неоднократные предупреждения Центральным комитетом партии, он не хотел угомониться. Это был человек совершенно исключительной, холодной жестокости, выделяясь даже среди чекистов.