Георгий Агабеков - ГПУ

Моя встреча с ним произошла при следующих обстоятельствах. Мне было поручено расследование дела командира одного из авиационных отрядов Н-й армии, товарища Жука (псевдоним), обвиняемого в том, что он, получив квартиру в городе по ордеру жилищного отдела, случайно в вещах, покинутых бежавшими, нашел бриллианты и таковые присвоил себе. ЧК узнала об этом из донесения владельца этой квартиры, эмигранта, вернувшегося из-за границы.

Сейчас же завели дело против Жука не потому, конечно, что ЧК хотела вернуть бриллианты возвращенцу (он их, само собой, так и не получил), а потому, что он не передал своей находки властям. После целого ряда наблюдений за Жуком выяснилось, что он вдруг начал вести широкий, не соответствующий средствам образ жизни, кутил в ресторанах и, как было доказано потом, преподнес несколько бриллиантов известной оперной артистке Старостиной, знаменитой тем, что в 1920 году в Баку она выдала большевикам своего мужа (?!), известного банкира М., который и был расстрелян. После того, как были установлены факты хищения Жуком этих бриллиантов, он был арестован и дело его, как я выше сказал, было передано мне для расследования. Атарбеков почему-то лично заинтересовался этим делом, приказал мне собрать все материалы и закончить следствие к определенному дню. Распоряжение это он лично передал мне, и вот тут-то я имел случай непосредственно столкнуться с ним.

Эта единственная встреча оставила во мне самые тяжелые воспоминания. Вот как она произошла: однажды по внутреннему телефону ЧК меня вызывает секретарь коллегии и передает, что товарищ Атарбеков приказал мне лично явиться к нему, и притом на квартиру. Я был поражен и, признаться, даже встревожен этим «приглашением», ибо по занимаемой должности в ЧК я не был прямо подчинен Атарбекову и никаких непосредственных личных сношений у меня с ним не было.

Я пошел. Он жил на той же улице, где помещалась ЧК (бывшая улица Петра Великого, теперь переименованная в улицу Троцкого). Мне открыл дверь один из его телохранителей-маузеристов — так называют на Кавказе головорезов-телохранителей, хорошо владеющих маузером и готовых по первому знаку расправиться с кем угодно. Это был огромный армянин свирепого вида. Я назвал ему свою фамилию. Мрачно, исподлобья всмотревшись в меня, ни слова не произнеся, он повел меня за собой и через анфиладу комнат привел в кабинет Атарбекова. По пути мне попались какие-то женщины и дети. Замечу кстати, что свирепый чекист Атарбеков был примерным семьянином, — он очень любил свою жену и детей, и кроме того с ним вместе жило очень много его родственников.

Кабинет Атарбекова представлял собой маленькую комнату, сплошь затянутую коврами. В ней не было ничего, кроме маленького письменного столика, на котором стояла лампочка с низким красным абажуром. Атарбеков в кожаной тужурке (обычная форма чекистов) сидел у письменного столика.

Угрюмо, жестом, не просил, а приказал он мне сесть и рассказать подробно о деле Жука. Здесь будет уместным сказать, что Жук был моим приятелем: мы сошлись с ним в армии. По-видимому, Атарбеков знал это, потому что, выразительно и мрачно глядя мне в глаза и потребовав доклада об этом деле, он угрожающе постучал костяшкой пальца по столу и многозначительно предупредил меня:

— Смотри, душа моя, ты меня знаешь?!..

Да, действительно, я его знал. Я понял, что все мои старания помочь чем-нибудь Жуку ни к чему бы не привели, — Жука бы я не спас. Я познакомил Атарбекова с материалами, стараясь быть объективным.

Согласно приказу Атарбекова я быстро закончил следствие и передал дело в управление Атарбекова. И вскоре после этого Жук был, разумеется, расстрелян. Причиной этого, я думаю, было не хищение бриллиантов, а другое дело, по-видимому политическое, ибо уголовными делами сам Атарбеков не интересовался бы так, как он заинтересовался этим делом.

Выше я описал несколько фактов из деятельности ЧК Грузии. Но помимо чисто местных дел и местных заданий, наши учреждения выполняли задания центра, то есть Москвы. Чтобы дать читателю понятие о характере таких «поручений», я приведу описание нескольких таких московских заданий.

Всероссийской чрезвычайной комиссии, находящейся в Москве и являющейся центром всех учреждений ЧК в СССР, понадобились или просто показались ей почему-то интересными какие-то документы у американцев, входящих в личный состав «Ара». Американцы эти ехали поездом из Москвы через Закавказье в Батум и оттуда за границу. В Москве решено было их похитить. Необходимо было сделать тонко. И вот для замаскирования этого дела, чтобы отклонить всякие подозрения, по предписанию из Москвы надо было инсценировать бандитское нападение на этот поезд, во время которого и овладеть документами, которые находились в числе прочего имущества американцев. В поезд, в котором ехали американцы, на станции Тифлис села одна группа чекистов под командой Черного (псевдоним), другая же часть их выехала заранее под командой другого чекиста, матроса Владимира Морозова. Намеченное «нападение» было произведено перед станцией Михайлово в горах. Злоумышленники остановили поезд и ворвались в него с Морозовым во главе. Начался повальный грабеж, причем, разумеется, были изъяты и нужные Москве документы, находящиеся в маленьком чемоданчике у одного американца в купе вагона. Забрав их, Морозов передал документы чекисту Черному, и последний с ними скрылся. Поезд пошел дальше. По прибытии его на станцию Михайлово, по заявлению пассажиров о нападении, станционная ЧК [5] В СССР на каждой железнодорожной станции имеются представители станционной железнодорожной ЧК. арестовала в поезде «бандитов», нарочно оставшихся.

Часть вещей была у них отобрана и тут же с извинениями возвращена по принадлежности. Арестованных «бандитов» били, по-настоящему били в присутствии пассажиров и после составления протокола под сильным конвоем отправили всех их в Тифлис. Там они сидели некоторое время в тюрьме, потом, по сообщению казенной печати, их расстреляли. В действительности же, хорошо вознаградив их, коллегия ЧК скрыла их, разослав по разным городам советской России. Из этого видно, какими предосторожностями окружает себя ЧК или ГПУ и до чего доводятся необходимые ей инсценировки.

К числу таких кричащих эпизодов следует отнести и убийство Джемаль-паши.

В 1922 году Джемаль-паша, турецкий министр, ехал со своими двумя адъютантами из Афганистана в Турцию. Проездом он остановился в Тифлисе, где однажды, проходя вечером по улице Петра Великого, был убит вместе с двумя сопровождающими его адъютантами. Случайно при этом была ранена проходившая мимо женщина и, кажется, один пожарный, бросившийся на выстрелы. Конечно, стрелявший пойман не был…