Кевин Морер - Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона

Все просто. И работала эта функция только на операторском терминале. Пилотам она была недоступна.

Когда «Хищник» уже вышел на курс атаки, чтобы ударить по аз-Заркави, оператор средств обнаружения случайно задел «пробел», потянувшись к кнопкам включения лазера. Так как команда «NUC» была последней в системе, нажатие на клавишу пробела инициировало процедуру калибровки, которая занимала 23 секунды и отменить которую было невозможно. Ошибка произошла не по вине производителя оборудования. Виной было небрежное движение рукой оператора средств обнаружения. Этого можно было избежать.

По прошествии 23 секунд дом выплыл на экране словно из тумана. Пикапа и аз-Заркави уже не было.

В оперативном пункте висела гробовая тишина. Слова были излишни.

Все интуитивно чувствовали, что оператор «нюкнул» гондолу целеобнаружения. Мысленно каждый облегченно вздохнул оттого, что не он сейчас находится в кабине.

На глазах у всего военного сообщества экипаж «Хищника» только что запорол наиболее значимый выстрел в иракской войне.

К счастью, за автомобилем, который отправился по своему обычному маршруту, проследил другой «Хищник», и мы его не упустили. Зато упустили шанс нанести удар.

На следующий день, 7 июня, Оперативная группа санкционировала новый удар. Командование отвело «Хищника» на такое расстояние от цели, что экипаж едва мог видеть дом. В этот раз истребители «F-16» из Багдада сбросили на дом бомбы с системой наведения по сигналу GPS.

После проваленного воздушного удара наше сообщество погрузилось в состояние глубокого уныния. Мы так упорно работали над тем, чтобы выследить аз-Заркави, а в итоге были лишены права исполнить заключительный аккорд операции из-за нашей же собственной оплошности! Упущенная возможность стала следствием простой ошибки. В действиях экипажа не было некомпетентности или непрофессионализма. Имела место простая оплошность, которая статистически была так же вероятна, как несрабатывание ракетной боеголовки или возникновение механической неполадки в лазере. Однако произошла она при выполнении одной из крупнейших операций в истории беспилотного сообщества, когда за нами, можно сказать, наблюдал весь мир.

Мы и раньше делали важные выстрелы и совершали ошибки, но этот промах стал нашим крупнейшим фиаско. После той провальной операции Оперативная группа резко сократила использование «Хищников» для нанесения авиаударов. Нам было заявлено, что важнее наши видеотрансляции в режиме реального времени, чем ударные возможности БПЛА. Но все мы понимали истинную причину этого решения. Нам вновь предстояло доказывать, на что мы способны.

БПЛА-сообщество должно было устранить досадные статистические погрешности, если хотело, чтобы ему предоставили право на следующий ответственный выстрел.

В четыре часа утра по местному времени небо было еще темным. Вокруг меня сверкали огни военно-воздушной базы Аль-Удейд. На таком удалении от зоны боевых действий режим светомаскировки не применялся.

База являлась штабом передового базирования Центрального командования вооруженных сил США, которое управляло всеми американскими войсками на Ближнем Востоке. Кроме того, на военно-воздушной базе, расположенной к западу от Дохи в Катаре, находился штаб ВВС, курирующий проведение воздушных операций над Ираком и Афганистаном.

Мы топтались на самолетной стояночной площадке, пока обслуживающий персонал выгружал из «C-17» грузовые контейнеры. Когда я вышел из грузо-пассажирского отсека самолета, где поддерживался сухой климат, то оторопел — настолько жарко и влажно здесь было в январе. Все пассажиры — как офицеры, так и рядовые — вытаскивали из контейнеров багаж и укладывали его рядами на предангарной площадке, перед тем как пройти катарский таможенный досмотр, а затем — через Ворота Патриотов.

Ворота Патриотов, названные так после событий 11 сентября 2001 года, представляли собой всего-навсего сооруженную из фанеры зону ожидания, где прошедшие таможенную проверку пассажиры готовились к последней пересадке на пути в Ирак, Афганистан или на родину. Фанерные стены были исписаны посланиями и именами солдат. Ворота служили живым памятником всем тем, кто когда-либо через них проходил.

Я через них проходить не собирался, да и вообще не собирался куда бы то ни было улетать. Ранее я выхлопотал себе годичную командировку в Катар, где в штабе ВВС должен был заниматься вопросами разведки. Мне требовалось на время покинуть авиабазу Неллис, если я хотел получить повышение и принять командование эскадрильей. Одной командировки в Ирак для этого было недостаточно. Пришлось побывать в трех командировках подряд, по четыре месяца каждая, что было стандартной продолжительностью командировок в ВВС на то время. Чтобы соответствовать требованиям, предъявляемым мне, как профессионалу, военно-воздушным ведомством, я должен был пересечь половину земного шара и поработать там в офисе.

Гринго, пилот-коллега и тоже ветеран 17-й эскадрильи, встретил меня снаружи терминала. Я был его сменщиком и должен был принять у него дела, чтобы Гринго мог вернуться домой. Мы забросили мои сумки в кузов его пикапа и покатили к казарменной зоне.

— Сейчас мы в Оперативном городке, — пояснил он. — Именно тут планируются все воздушные операции.

Я плохо запомнил, как выглядели постройки, мимо которых мы мчались в темноте. Перед входом в кофейню «Грин-Бинз» уже выстроилась очередь. Ее постоянную клиентуру составляли новоприбывшие вперемешку с летными экипажами, идущими на утренние предполетные инструктажи. Гринго вырулил на дорогу, уползающую во тьму.

— Оперативный городок был нашей первой базой, когда мы здесь только появились, — объяснил он. — Большинство здешних построек в основном новые, хотя некоторые, вроде пассажирского терминала, были тут еще до нас. С тех пор база сильно расширилась.

Мы приблизились к хорошо укрепленным воротам с закрытым шлагбаумом. По обеим сторонам ворот возвышались двухэтажные башни, оформленные в арабском стиле. Над башнями на легком ночном ветерке развевались флаги Катара. Гринго свернул на примыкающую дорогу, минуя блокпост.

— Там катарские ВВС. Туда мы не поедем.

— На чем они летают? — поинтересовался я.

— Понятия не имею, — ответил Гринго. — Ни разу не видел, чтобы они хоть что-нибудь поднимали в воздух.

На горизонте виднелось яркое пятно, которое по мере нашего приближения увеличивалось в размерах. Вначале я подумал, что это предрассветное зарево. Но когда мы подъехали ближе, оно превратилось в огромный лагерь. Коалиционная деревня, или просто Деревня, была жилой зоной базы для военнослужащих США и их западных союзников. Территорию Деревни занимали тысячи жилых домиков блочно-контейнерного типа. В центре комплекса высился, словно один из потерянных бюстгальтеров Бетти Пейдж, огромный открытый шатер (навес без стенок).