Василий Козлов - Люди особого склада

Видя, что комсомольцы сомневаются в одной из арестованных подруг, Маруся начала заступаться за нее. Она, наверно, заступилась бы за каждую из них, хотя в душе и носила тревогу.

— Не знаешь ты Лиду! — горячо запротестовала она. — Не знаешь! А если так, то и не говори. Вот на, смотри.

И Маруся протянула руку к хлопцу, считавшему Лиду слабенькой и несамостоятельной.

В руке у нее был зажат небольшой клочок бумаги.

— Читай! — шепотом приказала Маруся. — Читай, что здесь написано. Брат Лиды мне принес, Адамка.

Парень набросил на голову свитку, включил фонарик и начал читать. «Дорогие мои девочки и все, кто остался! — писала Лида. — Не думайте ничего плохого о нас и не бойтесь. Мы не подведем! Клянемся!»

— Видел? — торжествующе спросила Маруся. — Не знаешь, так и не говори! — снова повторила она. — Вступали наши девчата в организацию, клятву давали.

— Куда их погнали? — спросил Майстренко. — Далеко?

— В Кузьмичи пока, а может, в Постолы, — ответила Маруся, — там у них отделение гестапо.

— Надо послать им письмо, — немного подумав, сказал Майстренко. — Теплое письмо, сердечное. Надо, чтобы они знали, что мы получили их записку, что верим им и надеемся на них. Им легче будет.

— Верно, — ответила Маруся. — Адамка отнесет.

— Не Адамка, а ты, — возразил Майстренко. — Там ведь надо еще суметь передать.

— Адамка сумеет! — сказала Маруся. — Ему это легче сделать. Когда нужно было, мы ему и не такие задания давали. Везде проберется, все высмотрит, все узнает.

— Давайте сейчас же напишем, — предложил Майстренко. — А ты, — обратился он к Марусе, — обеспечишь передачу.

Хлопцы пристроились под кустом, набросили на головы плащ-палатку и при свете фонарика начали писать, а Маруся тем временем пошла ближе к дороге. Шла и думала о маленьком Адамке. Вот напишут письмо девчатам, свернут его в трубочку и отдадут ей. А она сегодня же подойдет к одной знакомой хате, условно постучит в окно, разбудит мальчика и тихо скажет: «Новое задание тебе от комсомола!»

Адамка сразу же прогонит свой сон, выпрямится, нахмурит брови и ответит по-военному: «Слушаю!»

Маруся отдаст ему маленький листок, а он положит его в потайную распорочку в шапке и вернется в хату. А назавтра, еще до рассвета, встанет, наденет длинную дырявую свитку и под видом бездомного сироты пойдет куда надо.

Сколько раз этот мальчик уже делал так! Как любит его вся подпольная организация!..

Размышляя, Маруся вышла на дорогу. Глянула в одну сторону, в другую, прошла немного вперед, хотела уже повернуть обратно, как вдруг черная фигура с винтовкой в руках загородила ей дорогу.

— Ты куда? — спросил хриплый, приглушенный бас.

— Домой, в Нижин, — стараясь быть спокойной, ответила Маруся.

— Откуда? — Изо рта полицая резко пахнуло самогонным перегаром.

— Из Барикова иду.

Подошел еще один полицай, взглянул в лицо Марусе и захохотал:

— Старые знакомые, слава богу!

— Я вас не знаю, — твердо сказала Маруся, хотя она сразу узнала в полицейском кузьминского пьяницу и проходимца, которого в деревне никто и за человека не считал. На лице у него был длинный синевато-красный шрам, поэтому везде и звали этого долговязого нескладного лодыря «шрамоватым». Маруся поняла, что она наскочила на засаду.

— Стыдно не признавать старых знакомых, — насмешливо говорил «шрамоватый». — Ты, Кононова, не выкручивайся, а говори правду, так лучше будет. К муженьку ходила? Знаю, знаю твоего муженька. Если бы нарвался он на меня, всей обоймы не пожалел бы, ей-богу. — И, повернувшись к другому полицаю, прибавил: — Старые счеты с ее коханым, понимаешь?

— Это же, должно быть, сестра Кононовой, — тихо сказал полицай.

— Какой Кононовой? — равнодушно спросил «шрамоватый».

— Ну той, которую ищут теперь, Фени Кононовой.

— Они ищут свое, — хвастливо сказал «шрамоватый», — а мы свое.

«Шрамоватый» резко махнул рукой, и от этого так повело его в сторону, что, сделав несколько шагов от дороги, он чуть не повалился на куст.

— Тихо ты! — подхватил его полицай, так же не очень твердо стоявший на ногах.

— Ты знаешь, кто ее муженек? — продолжал «шрамоватый». — Вряд ли знаешь. Это же над всем комсомолом начальник. Понял? А главное — мой давнишний враг. Понял?

Первый полицейский замолчал, видно «шрамоватый» был здесь старшим и его слушали.

— Значит, к муженьку ходила? — крюком согнувшись над Марусей, спрашивал «шрамоватый». — Есть ему носила!.. А как же: носи, носи, а то подохнет в лесу с голоду.

— Мой муж эвакуирован, — решительно заявила Маруся, — и нечего зря болтать языком.

— Эвакуирован? — «Шрамоватый» скривил широкий рот в ехидную улыбку. — Врешь ты, молодуха, он здесь. Может, даже вон в тех кустах где-нибудь сидит, — ты, видать, не издалека идешь.

— Я в Барикове была.

— Об этом мы спросим у бариковцев, — заметил «шрамоватый». — Только вряд ли ты там была. Кто там у тебя?

— Тетка.

— Врешь! Никакой тетки там у тебя нет. У нас в Кузьмичах твоя тетка. Но ты к нам не ходишь. А тетка тоскует перед смертью.

Последние слова кольнули сердце. «Почему перед смертью?»— подумала она. Потом отбросила тяжелую мысль: мало ли что скажет пьяный полицай.

— В Барикове у меня другая тетка, — сказала Маруся, — сестра моего отца.

— Проверим! Теперь мы все узнаем, можешь нам поверить: самого дальнего родственника не пропустим.

Подошел еще один полицай и, отозвав «шрамоватого», доложил, что в дальних кустах блеснул огонек. Сначала один раз, потом другой: он следил за тем местом около получаса, но ничего больше не заметил.

— Где? — спросил «шрамоватый» и как-то сразу отрезвел.

— Вон там, — показал рукой полицай.

Маруся догадалась, о чем они говорят, и сердце ее защемило. Должно быть, свет фонарика на момент вырвался из-под плащ-палатки, и дозорный полицай это заметил. Что же теперь делать, как спасти ребят? До этого момента Маруся боялась за себя, а теперь все мысли ее перенеслись туда, к мужу, к ребятам, которые сейчас пишут письмо арестованным подпольщикам. Услыхали ли они разговор, догадались ли об опасности? Может, увлеклись составлением письма, прикрывшись плащ-палаткой, и не слышат голосов? Маруся стала говорить громко, чтобы ребята услыхали и приготовились. Подошел «шрамоватый» и поднес к ее лицу кулак:

— Тише! — и злобно спросил: — Сколько их там? Говори правду.

— Двадцать человек, — громко сказала Маруся.

— Не кричи!

— Правда, двадцать! — еще громче подтвердила Кононова.

— Не кричи! — вскипел старший и с размаху ударил ее прикладом в грудь.

Маруся упала. Полицай кивнул одному из своих; тот быстро побежал по дороге к Нижину, откуда вскоре примчались еще трое полицейских. «Шрамоватый» что-то приказал своему «войску», потом отозвал одного из полицаев в сторону и, указав на Марусю, усмехнулся и что-то сказал.