Жан Эрбе - Французы и русские в Крыму. Письма французского офицера к своей семье во время Восточной войны 1853–1855 гг.

Очень густой морской туман и весьма бурное море, удерживали флот в продолжение 6 дней перед Одессой.

14/2-го появилось солнце, море успокоилось и отдан был приказ сниматься с якоря.

Вся эскадра, предшествуемая паровыми канонерками, выступила утром к с. востоку придерживаясь берегов.

В 2 часа пополудни, она бросила якорь в устье Днепра пред Кинбурнским портом и оставалась на якоре всю ночь. Только одни канонерки подвигались вперед в лимане реки, который имеет ширину нескольких километров.

Кинбурнская крепость расположена на песчаной косе, обмываемой с одной стороны морем, а с другой стороны рекою.

Первое наше действие было известно. Требовалось отрезать извне всякое сообщение русскому гарнизону, а чтоб достичь этой цели необходимо было произвести высадку войска на с. восточную часть полуострова.

15/3-го утром весь экспедиционный отряд высадился в 4 километрах позади крепости. Английская бригада стала сзади, а французская впереди форта.

Море было бурно и наши корабли не могли начать бомбардирования.

Чтоб не терять времени, генерал Базен приказал ночью на 16/4-е заложить траншеи в километре от крепости.

Ширина полуострова в этом месте не превышает 400–500 метров, почва вполне песчаная и работы не представляли особых затруднений.

На следующий день 17/5-го море успокоилось, и флот мог маневрировать, а плавучие батареи стали на якорь в 500–600 метрах от стен крепости.

Русские приняли эти батареи за шаланды для перевозки десантных войск и направили против них сразу упорный огонь картечью, а после гранатами и ядрами.

Затем вся эскадра открыла самый сильный огонь, а неприятель мужественно отвечал, но уничтоженный численностью, не мог долго продолжать сопротивления.

Адмирал Брюа приказал поднять парламентерский флаг.

После сего генерал Базен пошел к крепости и встретил на половине дороги русского генерала Кохановича, который, убедившись в невозможности сопротивления, согласился сдаться. Ему были предложены без спора, самые великодушные условия:

«Солдаты сложат оружие, сохраняя свои вещи.

Офицеры сохраняют свои сабли.

Те и другие будут увезены в качестве военнопленных».

Затем 1400–1500 русских солдат и 40–50 офицеров были отправлены в наши лагеря, а после 18/6-го посажены половина на английские и половина на французские суда.

Мы нашли в крепости 174 орудия и богатый запас пороха и снарядов.

19/7-го полковник Даннер вступил во владение крепостью и поместил там свой полк, между тем как генерал Базен пошел вперед с остальными силами внутрь страны до деревни называемой Шадоско (Schadosko) в 50 километрах от Кинбурна, нигде не встречая неприятеля.

После этой рекогносцировки, колонна вошла в Кинбурн и оставалась там до 31/19-го числа.

В этот день генерал Базен велел батальону пеших егерей и алжирским стрелкам сесть на суда, в то время как английская бригада также возвращалась на свои корабли и 1-го ноября (21 октября) эскадра и экспедиционный корпус ушли из Кинбурна.

95-ый полк наличностью в 1480 человек, 150 артиллеристов и инженеров остались в крепости.

С своей стороны эскадра оставила в лимане шесть канонерок, два авизо, транспорт и три плавучие батареи, всё французские суда. Сухопутные войска находятся под начальством полковника Даннера.

Флотилией командует капитан корабля «Город Париж», по своему старшинству являющийся высшим начальством.

В Крыму положительно нет ничего нового.

Нас продолжают прекрасно содержать в госпитале посольства; силы мои возвращаются и рана заживает.

Я мог в воскресенье, при помощи сестры милосердия общины Св. Шарля, войти в часовню, находящуюся в верхнем этаже и надеюсь, что в непродолжительном времени буду в состоянии сделать небольшую прогулку в квартал Пера.

В занимаемом мною покое, напротив моей кровати и правее койки поручика пехотных егерей Кельво, лежит раненый офицер тюркосов, получивший в наружную часть голени левой ноги пулю, которая тронула кость. Осколки её были вынуты и рана почти закрылась, но в это утро он жаловался на боль правого колена. Доктор чувствуя под пальцами постороннее тело, сделал крестообразный разрез и вынул пулю, которая, рикошетируя вошла сначала в левую ногу, а затем перешла в правую.

Надобно сказать, что бывают весьма странные огнестрельные раны.

Госпиталь русского посольства в Константинополе, 14/2 ноября 1855 г.

Известия полученные мною из Крыма и Кинбурна положительно не объясняют ничего.

В Крыму позиции, занятые отрядом армии, остаются те же самые.

В Кинбурне полковник Даннер принимает все предосторожности, чтоб избежать всяких неожиданностей: эти меры заключаются в разных земляных работах, перегораживающих полуостров.

Рана моя совсем закрылась и я уже несколько дней как без усталости, делаю небольшие прогулки вокруг госпиталя посольства. Даже мог вчера пойти на большой рынок и сделать там необходимые покупки, для защиты от холода во время предстоящего пребывания моего в Кинбурне. Купил в турецкой лавке астраханские смушки, которые показались мне хорошего качества и особенно дешевыми, заплатив за них 170 франков; этим мехом можно подбить панталоны, фуфайку а также спинку и плечи плаща.

Во время прогулки мне пришлось быть свидетелем короткой расправы о которой и расскажу вам.

Спускаясь по одной из главных улиц, ведущих по мосту Золотого Рога, в сопровождении такого же больного из госпиталя как и я, но идущего с большим трудом, мы дошли до середины улицы и заметили что в нас недоброжелательной рукою был брошен камень в хорошее яйцо величиною, впрочем не попавший по назначению. Хотя мы и сейчас же оборотились, но определить откуда брошен камень, оказалось невозможным.

Внизу этой улицы находится пост каваса, куда мы и вошли, рассказав начальнику поста о нанесенном нам оскорбления. Не расспрашивая подробностей он сказал нам только: «Расправа будет произведена», и сейчас же отправил шесть полициантов улицей параллельной той, которой мы пришли, оставив несколько кавасов у своего поста. Полицианты пройдя незамеченными сверху в нашу улицу, стали спускаться по ней, тесня вниз всех прохожих и подвигали их таким образом к посту, где всех хватали и садили в заключение. Менее чем через четверть часа было уже от 25–30 пленников.

Тогда начальник кавасов обратился к ним и сказал приблизительно следующее:

«В двух раненых офицеров брошен камень; вы будете заперты до тех пор пока не найдется виновный».

Спустя несколько часов, проходя вновь возле того же поста, мы узнали, что сначала в числе задержанных виновного не оказалось, но родственники или друзья последних открыли его и передали для расправы. Он должен был ждать в заключении приговора судьи.