Жан Эрбе - Французы и русские в Крыму. Письма французского офицера к своей семье во время Восточной войны 1853–1855 гг.

Неблагоразумно запаздывать вечером на улицах Константинополя; собаки, которые скопляются повсюду, безвредные днем, делаются ночью ужасными; они не нападают на лиц, вооруженных фонарями, но без лая кидаются на тех у кого нет огня и особенно на одиночных. Лишь по этой причине, я должен был отказаться от приглашения к обеду товарищей. Турецкая администрация заставляет во всяком квартале, два раза в неделю развозить в телегах испорченное мясо, разбрасывая его повсюду, чтоб кормить этих собак, которые оказывают большую услугу городу, избавляя его от всех отбросов и нечистот. Но кажется, что такой порядок прокормления недостаточен для этих животных и они ищут всяких удобных случаев чтоб удовлетворить свой аппетит.

Весьма удивила меня турецкая привычка избирать кладбище местом увеселений. Там можно встретить в известные дни группы женщин и детей играющих, танцующих, поющих и лакомящихся сластями, вокруг могил более любимых родных или друзей!

Впрочем эти кладбища настоящие сады, где растут большие деревья, дающие громадную тень в знойные дни. Тут нет мавзолеев, а лишь поставлены стоймя высокие камни над головой умершего. Часто внизу этого камня устраивают небольшое отверстие, которое доходит почти до покойника, с целью сообщения родными и друзьями умершего, всяких поручений, как лицам предупредившим их в раю Магомета. Это довольно странно… но не забавно ли, что часто на другой день после похорон, кладбищенские сторожа должны вновь заваливать свежие могилы, которые, несмотря на непрестанное наблюдение за ними, они не всегда могут устеречь против жадности собак, чутье которых никогда не обманывает, благодаря указанному выше отверстию.

Я лично не видел этого, но мне сообщили о сем за верное.

Доктор Лелуи, который лечит меня, предлагает взять отпуск на три месяца для поправления моего здоровья, под предлогом, что я не в состоянии исправно нести свою службу без этого, — с другой стороны я получил длинное письмо от майора Прево, также советующего воспользоваться отпуском для выздоровления, уверяя, что и нисколько не выиграю, если буду спешить своим возвращением.

Но это плохие советы, которым я не последую. Мой батальон в Кинбурне и там мое место.

Тяжело выбирать между долгом и удовольствием обнять вас, избавляя от новых беспокойств, новых волнений… Хотя я и страдаю от этого, но не умею и не стану колебаться. Вы простите меня и даже в том случае, если шансы войны не будут для меня благоприятны, потому что в глубине своего сердца, для вас будет самым восстановляющим утешением мысль, что сын ваш исполнил свой долг.

Я предупредил доктора о своем решении и просил подписать мой выпуск из госпиталя, с целью воспользоваться отходом в Камыш первого судна. Мне необходимо быть в Крыму, чтоб попасть в свой полк. Правильных сообщений между Кинбурном и Константинополем не устроено.

Я еще не определил точно своего отъезда, однако возможно, что мое первое письмо, пошлю к вам из Кинбурна. Не беспокоитесь, если оно запоздает.

Кинбурн 7 декабря/26 ноября 1855 г.

Я поступил в лазарет 2-ой дивизии 16/4 августа, и в госпиталь русского посольства в Константинополе 17/5 октября, а 18/6 ноября сел на «Ментор» судно императорского почтового общества, чтоб отправиться на свой пост в Кинбурн через Камыш. Три месяца отсутствия!

Переезд из Константинополя в Камыш совершился не при благоприятных условиях.

В день отъезда море бушевало и ветер переходил в бурю.

Нам пришлось употребить четыре часа на переезд через Босфор. Войдя в Черное море, мы испытывали ужасную качку; громадные волны били через борт и сносили всё что не было хорошо прикреплено. Стоять было невозможно и я должен был лечь, впрочем более из опасения ушибиться о перегородку моей каюты, чем с целью избежать морской болезни.

Порою волны заливали судно совершенно и никто не был в безопасности.

Наконец утром 20/8 мы прибыли в Камышевую бухту; я не заставил просить себя поскорее выйти на берег и поступил на иждивение 94 полка, расположенного на морском берегу.

Здесь я нашел в большом деревянном бараке добрых товарищей, оказавших мне сердечное гостеприимство и снабдивших меня, ввиду предстоящего спанья на земле, хорошей бараньей шубой и двумя одеялами.

Завтракал в одном из ресторанов Камыша, полбутылкой довольно хорошего вина, бифштексом с хлебом, яблоками в соусе, голландским сыром и сухим пирожным. Стоимость всего 8 франков.

Затем отправился осматривать Камыш. Это уже не прежний Камыш, а настоящий город с деревянными домами в один этаж, построенными по плану, утвержденному городским управлением. Улицы его носят, на прибитых к домам дощечках, надписи: Наполеона, де Лурмель и проч.; гостиницы называются: отель Малахов, Победы, Черная, — кафе и рестораны названы: кафе Трактира, Инкерманский ресторан и проч. Промышленники, содержащие эти заведения, спешат нажиться, так как завтра армия может сесть на суда, и всё то что не будет обращено в деньги из запасов, пропадет.

Перед вечером случайно встретил капрала с №95-м на кепи и узнал от него, что три роты, составляющие наше небольшое депо, размещены недалеко от старого лагеря у Мельницы. Эти новости были драгоценны для меня, так как все мои вещи находятся или должны находиться в малом депо, а для меня главная задача теперь состоит в разыскании их.

Обедал в ресторане Золотого Рога, с прибавкою против меню завтрака, супа и вареной говядины, ценою за всё 12 франков.

На следующий день отправился в малое депо и обошел все наши старые лагеря, найдя их в том же положении, в каком оставил.

Офицеры трех рот 95 полка оказали мне прекрасный прием, и я у них завтракал.

Все мои вещи были хорошо сохранены и я успел к тот же день перенести их в барак 94 полка. Только моя строевая лошадь взята была в ремонт, другая же арабской породы оказалась хромою от полученной одновременно со мною раны у Трактира.

Оставляя своих товарищей по депо, я посетил моего старого полкового командира — Лабади. Произведенный в генералы и назначенный командующим частью во Франции, он настаивал, несмотря на свой 61 год, получить бригаду в Крыму, и Император не мог отказать ему в этом последнем желании, и Лабади, немного спустя после взятия Малахова, возвратился в Крым. Он оставил меня без отговорок обедать и любезно предложил мне для возвращения в Камыш, одну из своих лошадей и вестового.

Мне пришлось в Камыше ожидать отхода судна в Кинбурн, и только 26/14-го я мог сесть на «Зуава» небольшой английский пароход, нанимаемый французской администрацией.

Это плохое небольшое судно должно было перевезти в Кинбурн лишь 200 баранов и 80 быков, и вовсе не было приспособлено для пассажиров, однако интендантство посадило на него, не предупредив капитана, двух офицеров поручика Касань и меня, и 55 солдат, выпущенных недавно из лазаретов и назначенных в 95 полк. Капитан, не имея в виду перевозки людей, не успел запастись свежими припасами, и нам пришлось удовлетворяться сухой морской пищей.