Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

— Нас прислал командующий русской армией на Кавказе граф Воронцов, чтобы предложить тебе явиться к нему с миром.

Шамиль ответил:

— Если бы ваш генерал требовал от меня мира, находясь на своей земле — во владениях русского царя, я бы ответил ему по этому поводу речью, соответствующей и месту и положению. А на этом участке в данное время между мною и им не может быть ничего, кроме обнаженного меча.

Оставив на дорогах к Анди один из эшелонов, Воронцов стал спускаться в Ичкерию. С ним было 7940 человек пехоты, 1218 кавалеристов, 320 артиллеристов при 16 орудиях. Отряд имел шестидневный запас провианта, 4000 артиллерийских зарядов и до 5000 подъемных лошадей. Это было в начале июля. Войска перевалили через хребет Регель, через Черные горы и пошли по лесистому правому берегу Аксая узкой тропой, прегражденной завалами.

Конница Хаджи-Мурада и Кебед-Магомы следовала за ним по пятам, обстреливая тылы. Малые отряды горцев, обойдя дорогу, взбирались на придорожные скалы, сталкивали оттуда валуны и груды камня, вызывая смятение среди солдат.

От головного отряда к главнокомандующему прискакали двое связных, которые сообщили, что гора, расположенная за расщелиной, покрыта неприятельской конницей. Граф Воронцов пушечным выстрелом дал сигнал к построению войск в боевые порядки. Вслед за этим раздались ружейные залпы с другой стороны, которые продолжались в течение нескольких часов. Чеченский отряд был двинут на неприятеля через расщелину, всадники Дагестанского полка брошены в обход, чтобы ударить с тыла. Бой продолжался недолго и затих — наступило время вечерней молитвы.

За день отряд Воронцова понес большой урон. Было убито 2 капитана, 6 поручиков, более двух сотен драгун и 260 пехотинцев. Раненых было не счесть.

В тот вечер у родника казаками был схвачен мюрид. Генерал Лидерс отправил его к главнокомандующему. При допросе пленный показал:

— Со слов своего наиба знаю, что при имаме находится двадцать тысяч конницы, что войска Шамиля вышли сюда для того, чтобы отрезать путь царским войскам, и что как только подойдут восемнадцать тысяч пехоты имама и часть конницы с артиллерией, все силы ударят в тыл и с флангов.

Показания пленного не вызвали сомнения у графа Воронцова. Он созвал совет, на котором все командиры пришли к единому мнению: «Немедленно выступить в боевом порядке, чтобы успеть прорвать вражеские позиции до подхода пехоты и артиллерии».

Обойти противника с правого фланга было почти невозможно, поскольку гора подошвой упиралась в край глубокой лощины. С левого фланга открывался проход между основаниями двух гор, где тоже, по словам разведчиков, стояли войска имама.

Было решено выступать тотчас же и одновременно в три стороны. Несмотря на сгустившиеся сумерки, дали команду на марш. Два драгунских полка рысцой направились к горе. Кавалерийский полк поскакал к левому флангу. Тылы обратились к центру. Над ними на холме были установлены орудия. К флангам вслед за кавалерией тронулась пехота.

Мюриды, увидев движение в лагере русских, с хребта горы открыли ружейный огонь. Но, видя смелый натиск конницы, стали отползать, отстреливаясь. Тогда фронтальные силы двинулись к проходу меж гор. Левофланговые тоже поскакали ко второму, более широкому коридору в седловине горы. Громкие крики «ура!», топот коней, пушечные выстрелы смешались в один общий гул.

Командующий отрядами имама, по-видимому, предполагал, что противник не тронется до утра с места. Мюриды стали отступать со всех позиций.

Обоз и часть, прикрывающая тылы, последовали за головными частями горцев. Высота, на которой совсем недавно находился противник, была занята русскими. При лунном свете сюда приволокли и установили пушки полувеером с левого фланга и во фронт. Правый фланг был недоступен. Охрана тыла тоже была обеспечена. Несмотря на тьму, по фронту был дан огонь артиллерии. После нескольких пушечных залпов ружейный огонь противника стал реже, а затем затих вовсе.

К утру тылы войск Воронцова с обозом были переброшены через горный перевал, а части, прикрывающие тылы, заняли позиции по хребту. Конницы противника будто и не было. Главнокомандующий приказал умерить марш авангардных частей, чтобы не растянуться и тем самым не дать возможности разрезать отряд. Утром, несмотря на то что горцев поблизости не было, командующий не позволил нарушить боевые порядки до подхода резерва.

Чеченские наибы, заранее извещенные о возвращении Шамиля в Дарго, выехали навстречу. С громкими приветствиями, искренней радостью встретили имама. Ичкерийский Умалат, выступив вперед, сказал:

— Высокочтимый имам, ничто не может устрашить нас, когда ты с нами. Приказывай. Если нам не удастся исполнить все, что ты скажешь — значит, мы будем мертвы.

— Благодарю вас, братья! — ответил Шамиль. — Я никогда не сомневался в том, что на земле этой найду опору не только для ног, но и для души. Вашу чистосердечную искренность и преданность считаю высшей наградой, ниспосланной владыкой небес и земли. И не будет между нами и врагами нашими мира, кроме как на основе того, что предписывает Коран. Клянусь! — воскликнул имам.

— Клянемся! — повторили чеченские наибы.

Жители Дарго с волнением ждали возвращения имама. Старики высыпали на площадь, куда подходили отряды. Один из дряхлых аксакалов, подойдя к Шамилю, сказал:

— Лучший из предводителей, мир тебе! Да продлит аллах течение дней твоих! Да будут светлыми те пути, по которым ты ведешь сыновей наших! Младшие видят в тебе отца, средние — брата, старшие — сына, и ты должен тоже видеть в каждом из нас тех же.

— Отец мой, а разве у тебя есть основание сомневаться в этом? — спросил Шамиль.

— Есть, — ответил старик.

— Тогда поясни.

— Перед отъездом ты переселил отсюда семью и семьи своих близких, оставив нас в неведении и беспокойстве. Не говорю о себе. Вместо палки и посоха я могу взять в руки ятаган. Если не удержусь на ногах, нанесу врагу хоть один — последний — удар сидя. Но у нас есть женщины и дети, которых надо удалить от мест опасных.

— Я понял тебя, отец. Затем и вернулся сюда. Не сделал этого раньше потому, что не был убежден в намерениях гяуров. Кроме того, ты и другие знают, как трудно бывает поднять людей с насиженных мест, особенно в дни изменчивой погоды. Мне приходилось сталкиваться с населением, которое, невзирая ни на что, предпочитает мир, требует примирения с врагом и оказывает сопротивление при нашей попытке снять их с места. Многие легковерные люди думают, что мягкостью можно завернуть врагов, а я убедился в том, что они возвращаются лишь тогда, когда убеждаются в нашей стойкой непримиримости.

Жители Дарго готовы были к переселению. В тот же день к вечеру резиденция имама опустела. Пороховой и литейный заводы со всеми складскими помещениями были взорваны. Старые, немощные солдаты вместе с детьми и женами молодых ушли с чеченцами. Боеспособные влились в ряды армии имама.