Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

Салих исчез. Желая исполнить волю своего господина, он подземными ходами пробрался ко двору имама и вбежал в конюшню. Кегер стоял привязанным у стойла. В темной подземной конюшне вороной конь был незаметен. Но Салих увидел, как умное животное доверчиво повернуло к нему голову, и услышал приветливое ржание. Что-то всколыхнулось в груди юноши и, подкатив к горлу, так сдавило, что пистолет чуть не выпал из рук. Красавец конь, которого он выхаживал жеребенком, коснулся мордой плеча Салиха, ласкаясь. Он обдал лицо юноши теплым дыханием и терпким запахом конского пота.

— Нет, я лучше застрелю себя, — сказал Салих, обнимая коня за шею. — Бедный Кегер, голодный, ты ждешь меня с пучком травы, а я должен тебя убить. За что? При чем ты? Люди дерутся, убивают друг друга во имя чего-то, а ты страдаешь в этом подземелье, мой бедный друг. Ну, прощай, кому бы ты ни достался, все же мне будет легче. Я уберусь с этого света, ибо не смогу жить, не выполнив волю того, кто спас мне жизнь.

— Эй! — раздался чей-то крик и одновременно звук выстрела.

От этого неожиданного крика над самым ухом рука его дрогнула и пуля пролетела мимо виска.

— Ты что здесь спрятался, жалкий трус, да еще стреляешь? — Это была тетушка Шамиля — Меседу. Она заметила, как шмыгнул Салих в конюшню, и, подождав немного, последовала за ним.

— Я не трус и не прячусь, повелитель приказал мне застрелить Кегера, а затем спустить все семьи в Тесное ущелье.

— Так давай торопись, иначе нас сбросят туда сами гяуры! — крикнула Меседу.

Прихрамывая, она забежала в комнату и увидела Патимат, которая лежала, уткнувшись лицом в подушку.

— Ты что льешь слезы, где ребенок? — спросила Меседу.

— Его унес отец, — ответила Патимат, не поднимая голову.

— Салих, где имам? — спросила Меседу и, не дожидаясь ответа, приказала: — Веди меня к нему.

Салих, вошедший в комнату вслед за ней, спустился под навес, распахнул низенькую дверь подземного хода. Меседу последовала за ним. Когда они вышли на свет, увидели Шамиля, который одиноко стоял на крыше верхней башни с маленьким Гази-Магомедом на руках.

— Племянник, ты, наверное, оглох за этот день, не слышишь ружейной стрельбы или ищешь смерти себе и ребенку. Не ищи, она сама найдет вас в предписанное время, отдай мальчика. — Меседу смело подошла к имаму и выхватила Гази-Магомеда из его рук. — На, неси быстрее, — сказала Салиху.

Когда юноша удалился, Меседу изменила голос. Со слезами на глазах стала умолять Шамиля:

— Родной мой, уйди с опасного места, пойдем с нами. Коль суждено, погибнем все вместе.

— Тетушка, оставь меня, иди к женщинам, там ты сейчас нужнее.

— Нет, не уйду ни за что, пока ты не сойдешь с башни. Больше того, сейчас поднимусь и встану рядом.

Меседу, сильно прихрамывая, подошла и стала около Шамиля.

— Отвернулся от меня аллах, — произнес тихо Шамиль.

— Не бери грех на душу, не говори такие слова, — сказал Юнус, появившись откуда-то.

— Что ты сейчас намерен делать? — спросил его Шамиль.

— То же, что ты и те, кто остались в живых. Нам нужно искать выход, — ответил Юнус.

— Я буду стоять здесь до сумерек, пусть сражающиеся видят, что имам не покинул их, не ушел, спасая себя.

Во время этого разговора к башне приблизился Ахвердиль-Магома, с ним несколько наибов. Они хотели обратиться к Шамилю, но он, опередив их, сказал:

— Вернитесь на свои места, во что бы то ни стало нужно удержаться до наступления вечера. Противник тоже выбился из сил, слышите — стрельба стала реже, штурмующие остановились. Они, видимо, решили завершить дело завтра.

Наибы послушно разошлись.

Лишь мелкие отдельные схватки временами вспыхивали у позиций.

Меседу оставила племянника, но вскоре послала за ним одного из раненных в руку мюридов. Подойдя к башне, мюрид сказал:

— Имам, твоя жена Джавгарат тяжело ранена в голову. Она с младенцем и несколькими женщинами спустилась в ущелье. Остальных Салих оставил около пещеры, они ждут тебя.

Имам, прежде чем пойти к ущелью, отправил мюрида к Юнусу и остальным наибам сказать, что если они не желают попасть в руки врагов, пусть спускаются в Тесное ущелье Койсу, около пещеры.

Сам он сначала зашел в опустевший дом, вынес из своей комнаты несколько книг, открыл дверь в потайное помещение, вырубленное в скале, где хранилась его библиотека, и поставил эти книги рядом с другими. Затем, будто лаская что-то живое, нежно погладил сафьяновые переплеты и произнес: «Жаль мне оставлять вас на растерзание невеждам».

Не спеша он вышел из библиотеки, плотно прикрыл дверь и уже в сумерках направился в ущелье. Здесь ждали его Юнус, Салих и еще несколько мужчин с веревками в руках.

— Слава аллаху, что наконец ты явился, — сказал Юнус, подавая имаму веревку.

— Сначала вы, я спущусь последним.

Зная, что имам не терпит возражений, мужчины поодиночке стали подходить к краю. Когда наверху остались Салих и Шамиль, имам сказал своему коноводу:

— Ну, давай теперь ты.

— Я спущусь после тебя, мой повелитель, — ответил Салих.

Но Шамиль, молча глянув на Юнуса, кинул ему петлю:

— Не бойся, я удержу тебя.

— А кто будет удерживать моего повелителя? — спросил коновод с волнением.

— Аллах, — ответил имам, быстро сбрасывая с руки одну петлю за другой.

Оставшись один над обрывом, имам связал две веревки тугим узлом и, накинув петлю на основание огромного валуна, торчащего над пропастью, взялся за концы веревок обеими руками. Глянув вниз, он предупредил людей, чтобы они отошли от того места, где он будет спускаться. Имам опасался, что при спуске валун может сдвинуться и вслед за ним полететь вниз, неся ему смерть. Но валун не шелохнулся. Видно, основание его крепко срослось с гранитом скалы.

Шамиль опустился на карниз над кипящим потоком. Потянув за конец веревки, он сдернул ее вниз. Соратники — Юнус, Муртада-Али, Ахвердиль-Магома, Гимбат и Билал из Гоцатля, Худакатиль-Магома и другие — окружили его.

В глубокой пещере царил мрак. Женщины с детьми забились в дальние углы. Мужчины устало опустились у выхода на охапки соломы, которые кинул сверху предусмотрительный Салих.

Измученные люди не разговаривали друг с другом. Совершив вечернюю молитву, они заснули в могильной тишине неприступного убежища, над которым господствовал убаюкивающий шум обмелевшей за лето реки.

Утром Шамиль вышел из пещеры, огляделся вокруг.

Хлопья густого тумана поднимались из ущелья. С одной стороны серые отвесные стены почти сходились, образуя тесный проход, в котором холодным кипятком бурлила река. С другой — скалы образовывали более широкий коридор: в этом месте они слегка раздавались в стороны снизу вверх.

Салих, проснувшийся одновременно со своим господином, показал рукой в ту сторону, где скалы были очень близко сдвинуты, и сказал: