Макарий Огибенин - День в раскольническом скиту

От усадьбы в памяти остался только спокойный тёмно-зелёный пруд.

Как и почему продали эту милую лошадь с белой звездой на лбу, не помню.

Именно в Тюмени, как я теперь понимаю, жизнь семьи Огибениных раскололась на «до» и «после». Во время Гражданской войны город побывал и «под красными», и «под белыми». Кроме тревоги за жизнь главы семейства, Ольга Ксенофонтовна впервые в полной мере ощутила нужду и лишения и с тех пор до самой кончины 8 марта 1944 года бралась за любую работу, дававшую пропитание семье. Она была истинной христианкой, интеллигентной и очень трудолюбивой женщиной.

Благодаря предоставленной Владимиром Григорьевичем Огибениным (внуком фотомастера и владельца фотоателье в дореволюционной Тюмени Тараса Клементьевича Огибенина – дяди Макария Мартиновича) возможности процитирую строки о моём деде из корреспонденции, опубликованной в 1919 году в «Тобольских епархиальных ведомостях»:

«г. Тюмень. (От нашего корреспондента). Вечер скорби. 31 марта по ст. ст., после служения вечерни в Знаменском соборе (где служил Макарий Мартинович. – Т. О.), при участии двух лучших хоров в г. Тюмени – Ильинскаго и Знаменскаго, состоялось чтение о мученической кончине Епископа Гермогена и двух священников Тобольской епархии… О. диакон Огибенин прочитал о пребывании Епископа Гермогена в Екатеринбургской тюрьме, о страданиях Епископа на пароходе «Ока», о последних минутах жизни его и о кончине.

О. диакон прочитал из «Тобольских епарх. ведомостей» без всяких добавлений со своей стороны, отчего впечатление от чтения получилось очень хорошее, т. к. от такого чтения получился рассказ в целом его объеме».

Из воспоминаний Наталии Макаровны:

«В 1919 году папа с Алёшей перебрались на Алтай. А в 1921-м мы поехали к ним. С собой везли книги, пианино, одежду, постель».

К сожалению, в Тюмени оставались литературные труды Макария Мартиновича, видимо, вместе с фотоархивом Тараса Клементьевича (24 ящика фотонегативов с видами Тюмени, фотопортретами её жителей) они и были уничтожены хозяевами новой жизни. В папином архиве нашла единственную сохранившуюся книгу Макария Огибенина «День в раскольническом скиту (из путевых наблюдений)», выпущенную в Санкт-Петербурге в 1902 году.

«Отец был образованным, – вспоминала Наталия Макаровна. – Он очень грамотно и красиво писал, хотя всего добился самообразованием. Характер его был, не в пример маминому, мягким. Нас, детей, никогда не наказывал. Только чуть повышенного тона нам было достаточно. Да и мама не наказывала. Папа много читал. Любил читать о путешествиях, и сам бы путешествовал, если бы было другое время».

Однако «путешествовать», особенно в годы советской власти, священнику М. М. Огибенину пришлось немало. Что побудило его оставить приход в селе Антипино на Алтае, мне не ведомо. Может быть, закрытие церкви. А может, желание вернуться в родные места…

Совсем недавно, благодаря ирбитчанке Екатерине Николаевне Жданович, проводящей собственные изыскания в нашем госархиве, я ознакомилась с документом, пролившим свет на совершенно мне не известную страницу жизни моего деда. Это обращение «Ко всем гражданам Тюменской губернии» от 19 марта 1922 года. В частности, в обращении говорится: «Советская власть делает всё возможное в деле оказания помощи голодающим, но она бессильна, без помощи всех граждан, широко оказать помощь всем нуждающимся. Средства ограничены после целого ряда лет войны, несущей с собой разрушения. Россия материально истощена и во многом нуждается. А меры необходимо принять сейчас же, нужно засеять поля, накормить голодных, а семян и продовольствия закупить за границей, а этого без золота и ценностей нам не дадут. Тут церковь должна прийти на помощь своими богатствами, которые при данном положении являются лишними в деле богослужения и без чего церковь может свободно обойтись. Не первый раз церковь приходит на помощь своим богатством на спасение Родины, целый ряд случаев знает история, когда церковь давала на нужды войны, сейчас же эти ценности пойдут не на разрушение, а на спасение миллионов голодных»…

Среди подписавших обращение тринадцати лиц духовного звания – священник Троицкой единоверческой церкви М. Огибенин.

Указаны также фамилии шести членов Губкомиссии по изъятию ценностей из церквей и уполномоченного ЦК Помгол при ВЦИК – В. Калиш. Обращение отпечатано в тюменской первой гостипографии тиражом 7000 экземпляров.

Пока мне известно лишь то, что, по данным на начало XX века, Троицкая единоверческая церковь находилась в селе Теплодубровском, а Свято-Троицкая единоверческая – в Тюмени (также Тобольской губернии).

В письме от 9 октября 1927 года, посланном из Семипалатинска в Церковь Христову села Медведка Катон-Карагайской волости, что в восточном Казахстане, Ольга Ксенофонтовна сетует:

«Мне кажется, что ты уж, по крайней мере, с полгода как уехал, а всего ещё две с половиной недели прошло. …Я думала, что в этот месяц мы выбьемся из долга, а оказывается, ещё и того прихватили. Продала бы уж чего-нибудь, да нет ничего. Хочу попытаться завтра туфли снести на толкучку».

В следующем письме супруга интересуется: «Как твои прихожане? Матушку с тебя не спрашивают?» .

Судя по содержанию писем, Макарий Мартинович, вплоть до 1937 года, проживает вдали от семьи. При первой возможности он посылает в помощь родным деньги. От вынужденной разлуки страдают все…

В те суровые, бескомпромиссные времена дети из семей священнослужителей становились изгоями в обществе. «Ты не беспокойся о Наташе, – пишет 21 ноября 1929 года Ольга Ксенофонтовна Макарию Мартиновичу, – кто-то уже донёс, что она дочь служителя культа»… До принятия в 1936 году новой, «демократической» Конституции дети священнослужителей не имели права учиться ни в средних специальных, ни в высших учебных заведениях. Бог не обидел талантами Огибениных, но вместо учёбы на их долю выпала нередко унизительная борьба за существование. Из дневника Владимира:

«26 июня 1933 года. На Наташу кто-то донёс, и её исключили из музыкального техникума и выслали из города (Свердловска. – Т. О.). Из-за отсутствия метрики паспорт мне не дали, а вручили временное удостоверение на три месяца. Маме – на три года…

30 июня 1934 года. Гнёт над нашей семьёй всё тот же…

11 октября 1934 года. Паспорт мне выдали только на год. Неблагонадёжен. Словом, всё без перемен…

1 ноября 1934 года. Никак не ожидал, что на Уралмаше откажут…

6 ноября 1934 года. С 4-го я работаю в Уралэлектромашине. Бухгалтер-финансист. Исакова про годовой паспорт спросила: «За папашу?»…

19 сентября 1935 года. За паспортом я ходил двадцать дней. Дело на волоске висело…