Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Далее, рецензент, судя по интонации в тех фрагментах ее текста, где речь идет о социальности человека, полагает, что моя позиция, касающаяся ее коренных отличий от того, что мы видим у высших животных, продиктована опасениями быть обвиненным в «биологизаторстве». В рецензии сказано: « Чтобы избежать этого , Е. Н. Панов в последних разделах книги убеждает читателя в уникальности человека и его общественной жизни и недопустимости культурно-биологических параллелей, что, с точки зрения заявленной задачи, выглядит несколько странно ». (курсив мой – Е.П. ). Противопоставление соци альности человека, целиком основанной на обладании им культурой, всему тому, что базируется на «инстинктах» – это один из важнейших посылов книги (если не самый главный), и ничего натужно додуманного здесь нет и в помине. Эта часть книги – протест против разгула идей инстинктивизма и им подобных, а также ответ на полнейшее невежество биологов в научных представлениях касательно “феномена человека”».

Как полагает рецензент, «…выявление единой эволюционной линии социальности вряд ли вообще возможно средствами научно-популярного жанра. Неудивительно поэтому, что богатейший фактический материал мало способствует тому, чтобы показать, как из коалиции клеток рождается человеческое общество».

На это можно возразить, во-первых, исходя из того, о какой разновидности научно-популярного жанра идет речь. Если это научно-ПОПУЛЯРНЫЕ выдумки, наподобие тех, о которых мы читаем в книгах вроде «Эгоистического гена», то здесь вообще не следует ожидать чего-либо похожего на истину. С другой стороны, представим себе, что я имел бы возможность опубликовать книгу объемом в несколько тысяч страниц, в который вошли бы все мои конспекты, выполненные на стадии осмысления исходного материала (с графическими схемами и цифровыми данными) [256]. В таком случае кардинальная идея работы могла бы быть осуществлена ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО средствами такого НАУЧНО-популярного жанра, и никак иначе.

Во-вторых, рецензент, к сожалению, изменяет своей строго продуманной стилистической манере, когда пишет: «…богатейший фактический материал мало способствует тому, чтобы показать, как из коалиции клеток рождается человеческое общество ». Этот пассаж, который можно воспринимать только как неудачную шутку, по сути дела перечеркивает все, сказанное в рецензии.

К тому же, сказанное никак не гармонирует с предложением рецензента дать в качестве эпиграфа к моей книге следующие слова Тейяра де Шардена: «Если бы в крайне рудиментарном, но безусловно возникающем состоянии у молекулы не существовало внутреннего влечения к единению, то физически любовь не могла бы обнаружиться выше, у нас, в гоминизированном состоянии».

В главе 4 я рассказывал о том, как в силу неудачного стечения обстоятельств весной 1980 г. я поневоле вынужден был заняться изучением поведения рептилий, именно, ящериц степных агам. Тогда в пустыне на побережье залива Кара-Богаз-Гол мы с Ларисой собрали интересный материал по этим пресмыкающимся и вскоре опубликовали две статьи об их образе жизни.

На этом, казалось, наши исследования по герпетологии должны были бы и закончиться. Но здесь, как и тогда, вмешался непредвиденный случай. Годом позже, когда у нас не заладилась работа с массовым отловом и мечением речных крачек на острове Шинкаренко (о чем говорилось в главе 7), мы решили предоставить себе нечто вроде отпуска. Отлучиться с острова на недельку и посетить Сюнт-Хасардагский заповедник на юго-западе Туркмении, о необычайных красотах природы которого нам неоднократно рассказывали побывавшие там московские зоологи.

Мы втроем (с нами на острове был Саша Базыкин) вернулись в Красноводск, где Владислав Иванович Васильев предоставил нам Газ-66 с водителем-туркменом по имени Таган, о котором я уже упоминал ранее. Управление Сюнт-Хасардагского заповедника располагалось в нескольких километрах от города Кара-Кала (ныне Махтумкули), до которого от Красноводска немногим более 400 км.

Выехали 8 апреля. Первые 360 км, до города Кизыл-Арват [258], шоссе идет по южной кромке пустыни Каракум, оставляя далеко справа горные хребты Копетдага. Местность кругом на редкость унылая – плоские закрепленные пески, поросшие полынью и верблюжьей колючкой. Лишь местами вдоль шоссе – участки солончака, где влажный грунт позволяет произрастать редким кустикам тамариска.

После Кизыл-Арвата дорога поворачивает на юг и по серпантину поднимается в предгорья. Впереди три горные хребта, идущие параллельно в широтном направлении и разделенные сравнительно узкими речными долинами. Это горные хребты Сюнт-Хасардагский, Монжуклы и Чендирский, по которым проходила граница тогдашней Туркменской ССР с Ираном. Заповедник, куда мы направляемся, получил свое название по именам двух вершин первого, самого обширного и высокого из них. Это горы Хасардаг и Сюнт, с высотами 1637 и 1567 м, соответственно [259]. Мы еще не знали, что на протяжении нескольких последующих лет нам предстояло изъездить эти места вдоль и поперек, собирая материал по географической изменчивости разных локальных популяций кавказской агамы, оказавшейся здесь самым многочисленным видом рептилий.

В те годы Сюнт-Хасардагский заповедник служил излюбленным местом работы нескольких московских зоологов. Владимир Иваницкий занимался здесь изучением двух видов местных воробьев, Николай Формозов и Дмитрий Дервиз исследовали биологию рыжеватой пищухи – мелкого млекопитающего из семейства зайцеобразных. Приезжие в шутку называли заповедник Сахра-Чеменским, по названиям двух сортов дешевого туркменского портвейна («Сахра» и «Чемен), потребляемого приезжими любителями выпить по вечерам, в свободное от работы время, в невообразимых количествах.

В Кара-Калу приехали поздно вечером. Отсюда нужно было добраться до «поселка» Пархай, где располагалась база заповедника. В полной темноте с трудом, чуть ли не на ощупь, нашли это место и оказались около трех вагончиков, стоящих прямо в степи, в стороне от проселочной дороге. Нам навстречу выбежали их обитатели, два молодых зоолога – Сергей Букреев и Виктор Лукаревский [260]и, несмотря на очень поздний час, пригласили поужинать. Сразу же нашлось множество тем для обсуждения, как это обычно бывает при встречах зоологов, и мы просидели за столом далеко за полночь, неторопливо потягивая «Сахру» и «Чемен» и закусывая их мясом ондатры, которую Виктор разводил в качестве домашнего животного для поддержания существования своей семьи.

Этот наш первый приезд в заповедник не преследовал какую-либо определенную научную цель – просто нечто вроде туристической экскурсии. Поэтому через день пребывания на Пархае мы отправились в горы, на кордон в местечке Айдере. До него отсюда около 50 километров. Дорога идет сначала по долине реки Сумбар, разделяющей хребты Сюнт-Хасардагский на севере и Монжуклы на юге. Кордон стоит на речке Айдеринка, недалеко от впадения ее в Сумбар.