Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Едем дальше на запад, и я напряженно всматриваюсь в любую неровность на обочине дороги. Когда едешь по Туркменистану, на камнях по сторонам трассы и даже на парапетах, местами окаймляющих ее, то и дело видишь греющуюся на солнце кавказскую агаму. Если гималайские и в самом деле есть в Алайской долине, то должен же я увидеть хотя бы одну!

Видя мои тающие надежды на успех и явное разочарование от происходящего, забеспокоился уже и Сергей: «Что, похоже, зря приехали?..». Миновали еще километров 50 и видим указатель: «Пионерлагерь». Останавливаемся, я достаю бинокль и вижу агаму, сидящую на верхушке валуна метрах в пятнадцати от дороги. «А вон еще одна», – кричит Саша. «А вон слева две на соседних камнях», – вторит ему Сергей.

Испытывая неподдельный восторг от столь трудно давшейся нам находки, я тут же с благодарностью вспомнил Валерия Константиновича Еременко, который в первый же день нашего приезда в Бишкек дал нам самый главный совет – ехать именно в эту, строго определенную точку. Вот истинный профессионал своего дела, зоолог, знающий до мельчайших тонкостей природу своего края!

Эпилог

После возвращения в Ош Сергей предложил нам с Сашей устроить нечто вроде пикника на берегу озера Сары-Челек – одной из достопримечательностей Ошской области. Я не буду останавливаться на подробностях этой короткой поездки, и вообще не стал бы упоминать о ней, если бы не увидел во время нее нечто, совершенно для меня новое.

Лагерь разбили на берегу озера, и в самом деле весьма величественного в глазах любого, кто попал сюда впервые. Но меня больше интересовала природа вокруг него, и на следующее утро я пошел бродить с фотоаппаратом по окрестностям. Я поднимался все выше и выше по склону озерной котловины, пересекая раз за разом невысокие каменистые гряды, идущие параллельно береговой линии и друг другу. Спускаясь с гребня одной из них, я увидел перед собой плоскую каменистую осыпь, сложенную крупными обломками коренной породы. Оттуда то и дело взлетали небольшими группами сравнительно крупные птицы и стремительно улетали прочь, а другие стайки прилетали и рассаживались по верхушкам валунов.

Я понял, что нашел гнездовую колонию розовых скворцов. Птицы эти относятся к числу самых обычных видов Средней Азии, и в моем архиве хранилось немало их фотографий. Это были снимки летящих плотные стай, состоящих обычно из многих десятков особей, либо кроны дерева, сплошь усыпанные скворцами. Обычно в таких случаях их было столько, что напрашивалось сравнение с яблоней, ветви которой при хорошем урожае ломятся от обилия плодов.

Но теперь я мог сесть в укрытии из редких кустиков прямо на краю колонии, наблюдать с близкого расстояния, пока не надоест, все, что происходило в ней, и получить вдобавок серию совершенно уникальных кадров. Группы из полудюжины скворцов, улетавшие из гнездового поселения, направлялись на охоту в травянистые участки местности. Те, что возвращались оттуда, держали в клювах грозди из двух-трех кузнечиков, каждый из которых был сопоставим по размерам с длиной головы самого охотника. Птенцы, укрытые в расселинах между каменными глыбами, явно не испытывали недостатка в корме. А некоторые родители еще и разнообразили их рацион, принося отпрыскам ярко-красные ягоды какого-то местного кустарника.

Вечером того дня, когда мы улетали в Москву, у нас гостиничном номере собрались наши бишкекские друзья, столь много сделавшие для нас. Пришел и Андрей Субботин, оказавшийся в это время в Бишкеке. Отходная, понятно, не обошлась без обильных возлияний. Самолет улетал уже после полуночи. В силу всех этих причин в аэропорту, куда нас привезли ребята, оберегавшие здесь каждый наш следующий шаг, я был в состоянии сумеречного сознания.

И вот прохожу через рамку металлоискателя – звенит. Иду назад, снимаю часы – никакого эффекта. Снова выхожу, снимаю ремень с металлической пряжкой, но и это не меняет дела. Все кругом, включая охрану, в полном замешательстве. И тут мне в голову приходит странная мысль. Я ни на минуту не забываю о том, что у меня под легкой рубашкой два полотняных мешочка с гималайскими агамами. «Неужели это ящерицы звенят?» – думаю я. Но даже дежурным у рамки уже надоела вся эта канитель, и они, махнув рукой, пропускают нас на посадку.

Подводя итог своим многолетним исследованиям этих двух групп пернатых, я опубликовал книги «Каменки Палеарктики. Экология, поведение, эволюция» (1999) и «Сорокопуты (семейство Laniidae) мировой фауны: экология, поведение, эволюция» (2008) [281]. Позже представилась возможность издать их на английском языке. Я воспользовался этим, чтобы пополнить книги некоторыми сведениями, полученными уже после выхода в свет русских изданий. Здесь я расскажу о том, как и при каких обстоятельствах удалось получить эти новые материалы.

В предыдущей главе я уже упоминал о том, как при первом посещении этой страны в 1996 г. познакомился с новым для меня видом – каменкой траурной ( Oenanthe lugens ). Тогда же я смог впервые увидеть еще два вида каменок – белогузую ( Oe. leucopyga ) [282]и монашку ( Oe. monacha ). Но поскольку основной задачей той экспедиции было изучение ящериц, достаточно полные сведения удалось тогда собрать только по поведению траурных каменок, отдельные пары которых гнездились в тех же местах, где мы наблюдали за агамами.

Я говорю «отдельные пары», поскольку использование пространства каменками в пустыне Негев резко отличается от того, что мы видели у тех их видов, которые обитают в умеренных зонах России и в Средней Азии. Там они обычно формируют более или менее плотные поселения из довольно значительного числа гнездящихся пар. Совершенно иная ситуация в Израиле. Экстремальные условия каменистой пустыни, в частности – скудость кормовых ресурсов, заставляют птиц вообще и каменок в частности, гнездиться на значительных расстояниях от себе подобных. Во время первых экскурсий в Негеве меня, как орнитолога, поразило отсутствие весной хорового пения птиц. В ранние утренние часы идешь подчас километр за километром в полнейшей гнетущей тишине. Поэтому здесь основная проблема для этолога не в том, как именно проводить наблюдения за животными, а в трудности найти тех существ, за которыми он собирается наблюдать.

В этот первый приезд в Израиль то немногое, что мне удалось узнать, касалось в основном своеобразия охотничьего поведения местных каменок. Безрадостный характер их местообитаний в каменистой пустыне Негев делает для них поиски пропитания непростой задачей. Птицы из пары, жившей на нашей экспериментальной площадке у окраины Мицпе-Рамона, неизменно летали за кормом для птенцов за 300 м – из совершенно бесплодного бедленда в долину, где по сухому руслу прежних дождевых потоков тянулась полоска низкорослых полукустарничков. Они цвели в это время и тем привлекали немногочисленных летающих насекомых – мух, пчел и бражников.