Матвей Хромченко - Солист Большого театра

Вспоминая смешные истории, случавшиеся на сценах Большого, Иван Петров пересказал и такую: «В опере „Саломея“ Рихарда Штрауса на сцене поёт хор евреев. Выдающийся дирижёр Вячеслав Сук (работал в театре до 1933-го года – М. Х.) долгое время бился над стройностью его звучания. Когда фрагмент был отрепетирован, объявил: „Все евреи свободны“. Весь оркестр поднялся и собрался уходить. „Да нет, нет! – закричал Сук. – Не эти евреи, а те, которые на сцене“»…

В истории украинского языка и идиша филологи находят нечто общее: первым до начала XIX века местная элита брезговала как холопским, на втором говорил простой люд, и потому в отличие от иврита, «языка пророков», он считался жаргоном. Отношение к разговорной «мове» и языку галуты, местечек, вобравших народность словаря и стилистику устной речи, сменилось после того, как и тот и другой творчеством Тараса Шевченко, Ивана Франко и Леси Украинки, Шолом-Алейхема, Менделе Мойхер-Сфорим и Ицхок-Лейбуш Переца стали языками классической литературы.

После совместности с Петром Киричеком отец в 1944 г. записал с Константином Лаптевым любимые мною дуэты «Коли разлучаются двое» и «Дэ ты бродишь, моя доля». Обе считались народными, но вот что обнаружил журналист Николай Овсянников (журнал «Алеф», № 3, 2014 г.). Оказывается, у первой есть авторы, причём первородные слова написал… Генрих Гейне («Когда двое расстаются»). На украинский язык их вначале перевёл Петр Вейнберг, автор известного стихотворения «Он был титулярный советник», романса на музыку Александра Даргомыжского. Но широко известной «Колы…» стали в переводе Максима Славинского, он перевёл более полусотни стихотворений немецкого поэта, и с музыкой Николая Лысенко, написавшего её на два голоса, сопрано и альта. В 1939-м году московское издательство «Союз советских композиторов» издал ноты песни отдельной тетрадкой, инициатором издания Овсянников назвал Соломона Хромченко.

В музыкальной «табели престижа» Юрьева считалась лучшей из «цыганских» певиц, классиком бытового романса. Эталонной исполнительницей русских народных песен была признана Русланова. Яунзем собирала и исполняла песни народов мира на 50 языках. Песня «Ты одессит, Мишка» была столь популярна, что Главпур РККА пластинку с её записью разослало в воинские части и на боевые корабли. За пластинками Козина, они входили в особую категорию – не подлежали сдаче на переплавку, выстраивались такие очереди, что для обеспечения порядка приезжала конная милиция. В годы войны он выступал с концертами в частях действующей армии, и по распоряжению наркома путей сообщения ему выделили отдельный вагон; в 1943 г. он пел вместе с Морисом Шевалье, Марлен Дитрих и Изой Кремер в концерте для участников Тегеранской конференции.

Теперь-то я знаю, что в Куйбышеве он пел и ещё одну песню Константина Листова, «Материнский наказ», в концерте солистов Большого в дни очередной годовщины Октября.

Одного всё же вспомнил: «И, конечно, я хотел бы выделить неповторимого, незабываемого певца Георгия Павловича Виноградова», который одним из первых записал «Катюшу». Лирический тенор красивого тембра, с 1937 г. солист Всесоюзного радио и, между прочим, лауреат I-го Всесоюзного конкурса вокалистов (1939 г.), он наряду с Бунчиковым и Нечаевым знакомил слушателей с творчеством Дунаевского (первым спел его «Школьный вальс»), Богословского, Мокроусова, Молчанова. Вот только зря он сказал в интервью, что ему «довелось быть первым исполнителем „В лесу прифронтовом“». Хотя, может, действительно, ни сном, ни духом не ведал, что до него этот вальс в реально прифронтовом лесу спел другой лирик.

Понимая, что авторам статей и книг бывает невмоготу поименовать всех, всё равно расцениваю это «и др.» как унижение столь же равноправных участников спектакля или концерта.

В журнале «Итоги» (1998 г.) я наткнулся на заметку о выходе диска с записями отца. Автор писал: «в 1930-50-е годы С. М. Хромченко был одним из ведущих теноров Большого театра…», что мне было маслом по сердцу, но я тут же ахнул: «причём пел так, что коллеги ходили на его спектакли учиться»! Надеюсь, никто из них эту заметку не заметил, тем более Вишневская, «которая после занятий с ним сумела освоить оперный репертуар»… К тому же отец не «ездил по стране в составе комиссии Министерства культуры, искавшей молодых перспективных певцов», это было прерогативой театра, а питерский эпизод был в его практике эксперта единственным.

Выйдя замуж за американского книгоиздателя Фрэнка Коламбуса (ему, чтобы женитьба не сорвалась, пришлось издать трилогию «писателя» Л. Брежнева), Надя переехала в США (после смерти Фрэнка возглавляет созданное им издательство Nova Sciense Publishers). Когда же Вишневская вновь прилетела в Москву, а отец после смерти мамы уже был в Израиле, я позвонил ей с просьбой о встрече, на следующий день был принят в квартире на Огарева по-прежнему обворожительной (особенно в пеньюаре) Галиной Павловной. Вопрос о пластинках её озадачил: нет, не получала, вернусь, спрошу секретаря, пообещала написать отцу, даже адрес записала…

Гас свет и на концерте для детей из школы-интерната в музыкально-драматическом театре Якутска, но ни Селиванов с Хромченко на сцене, ни в зале не взволновались, а после концерта певцы уважили слушателей, отвечая на их детские вопросы.

Ею он объяснял отсутствие мелодий, отличающих западную и русскую классику. Конечно, масштаб оперы и песни несравним, а потому песни (с романсами сложнее), а не арии Екатерины Измайловой или Андрея Болконского подхватывал народ, в отличие от мелодий Верди и Бизе, их-то, впервые услышав, тут же начинали распевать на улицах итальянских и французских городов. Чёрт его знает, почему так не везло советской опере – «среди наших композиторов очень мало людей, владеющих оперными формами» (Вано Мурадели), при всём том, что в симфонической музыке или для хореографии, вспомним Прокофьева, Хачатуряна, Глиэра, советские композиторы были в общем авангардном потоке, а то и впереди планеты всей.

В чём повезло несравненной Клавдии Шульженко – и нам, слушателям! – ещё одной уроженки Украины: по одной из версий она родилась в том же, что и отец Чигиринском уезде Киевской губернии, только годом ранее. В 1976-м был записан её концерт в Колонном зале Дома Союзов с эстрадно-симфоническим оркестром Гостелерадио под управлением Юрия Силантьева и инструментальным ансамблем Григория Парасоля. Спетые – и сыгранные! – Клавдией Ивановной «Три вальса», на мой слух-взгляд, эталон музыкально-драматической миниатюры. Простенькая мелодия, минимум слов и всего-то два-три жеста, точнейшие ритм и интонация: слушайте, смотрите, наслаждайтесь.