Ольга Книппер-Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1: 1899–1927

И у нас начинает показывать себя голодовка, сегодня с трудом достали кое-что на обед. С 1-го сент. будут отпускать по 1 ф. хлеба на рыло. Слуги мои уже возопияли!

Передай мой привет твоей маме, Габриели Ричардовне с супругом и проч. родственникам.

Прости карандаш, чернила высохли. В город пойду еще не скоро.

Ялтинск. извощики вполне солидарны с московск., шлют им привет.

Год по содержанию.

2 сент. [1917 г. Москва – Ялта]

Милая Маша, вчера я получила твое письмо. Спасибо. Я не ожидала, что пахучий грек так скоро примется за работу и потому не так спешила с деньгами. Вышлю ему на днях 500 р., по-моему, довольно, – он так просил.

Про какую стену ты пишешь: «Будет сложена по указанию о-ва татар»? Нижнюю у моря? Или другую? Если удастся тебе съездить в Гурзуф – буду очень счастлива. Твои тарелки у Ильяса. Что бы можно прислать Ильясу из Москвы – небольшое внимание?

Копию с раздельного акта я выслала Эфенди в Симферополь. Напишу об этом Мисаилиди, чтоб он знал, куда обращаться в случае недоразумений.

Очень ты неутешительные вести шлешь относительно ялтинского дома – как же быть? Ничего ведь нельзя сделать против оползня? Очень это грустно.

По-моему, хорошо, что пока не думаешь переводиться в Москву. Времена ужасные, тяжелые… Газеты в один присест нипочем не прочтешь – сил нет. Где же конец этим страданиям? Когда же люди начнут творить жизнь, когда кончится эта борьба, злоба… Если бы все люди могли, как магометане в мечети, одновременно произносить слова молитвы, просьбы, если бы во всех сердцах было одно желание, огромное, сильное, если бы они могли потом и действовать так же – какая была бы это красота! Какая сила! Мировая душа… Хотя бы пока не мировая, а русская душа…

Живу пока еще на летнем положении в неустроенной квартире. Я без кухарки, Даша все в кухне или в очередях.

Работаем над «Росмерсхольмом» (извини [1373]) в студии и завтра начинаем «У жизни в лапах» в театре [1374]. Сезон открывают, вероятно, «Селом Степанчиковым» около 20 сент. [1375]. Работы мне предстоит много. Вчера смотрела «Сверчка» на открытии в Студии и плакала, не думаю, чтоб из сентимента; среди царящей злобы, вражды, непонимания друг друга, так умилительно пожить простыми хорошими незамысловатыми человеческими чувствами.

Вчера узнала от Миши с Олей, что Володя поступил к нам в сотрудники [1376]. Немного мне больно было, что он это как бы скрывает от меня. Как скверно, что люди так много болтают и так редко говорят . Неужели Володя думает, что если бы он со мной поговорил и я бы поняла, что у него это действительно серьезное влечение не к театру, а к искусству, неужели он думает, что я бы не пошла ему навстречу, не направила бы его!! Какое грустное непонимание.

Малышка очень обворожительна. Ходит, что-то болтает, проявляется очень решительный характер, любит все живое и не очень любит игрушки – это мне очень нравится. Влюблена в безногого Бессмертного, зовет его Акакий, собственно говоря, просто Каки, даже у меня одну куклу полюбила, когда ее назвали Акакий. Любит грибы, цветы, и когда ее привезли в Москву, все тянулась в окно, махала ручкой и лепетала: цит ы, гиб ы, т. е. цветы, грибы. Здоровенькая девочка, 30 ф. в ней. Отца боится и плачет. Обожает свою Дашу. Теперь очень привязалась к дедушке. Костя здесь, едет в Петроград, куда его вызывают, вероятно, будут предлагать работы [1377]. Он воспрянул духом. И там на Алтайской ему повышение дали. Ада как-то спокойней стала. Собирается много работать и на курсах, и в конторе для заработка, и записались на курсы английск. языка. Боготворит свою племянницу, бегает по всей Москве, ищет ей калошки.

Мама моя еще в деревне, лежала недели полторы, расшибла ногу. Лева очень увлекается артил. службой и говорит, что если б военные были на прежней высоте, он пошел бы в Академию. Елена Ив. с семейством переезжают в Москву [1378]. Не знаю, уцелел ли Лева с семьей [1379]в Риме после Варфолом. ночи. Он жил в самом центре, улица, на кот. его дом, – вся разрушена. Жутко думать, что там было.

Льет ливмя дождь… Трудновато теперь так много бегать пешком по камням. Извощик раз вечером, когда я шла под сильным дождем из Студии, запросил 8 р. из Леонтьевск. пер. Я только улыбнулась.

Зачитывалась английской книгой 60-х годов – мелодрама, но очень увлекательно, теперь читаю «Le chemin qui descend…» [1380]. Много сижу дома и одна.

Ну прощай, наболталась. Целую тебя и кланяюсь домочадцам. Надо собираться на репетицию. Оля .

Не пиши д. Кальмеер, дом уже два раза продан. За квартиру еще набавляют.

Письма О.Л. к М.П. с сентября по декабрь этого года (кроме особо оговоренных) хранятся: ОР РГБ, 331.77.37. Год по содержанию.

[8 сентября 1917 г. Ялта – Москва]

Поздравляю тебя, милая Оля, с днем твоего рождения. Желаю побольше здоровья и процветания для Гурзуфа. Звонил Мисаксуди, просил приехать, говоря, что фундамент готов и он начинает класть стену. На днях поеду, если позволит море. По болезни не могла собраться до сих пор. Был фурункул в носу, и всю морду свернуло на сторону. Думаю, что от грибка!.. Обратное явление… Сегодня получила от тебя письмо. Отвечу по приезде из Гурзуфа. Целую. Маша .

Буду ждать тебя зимой, отдохнуть тебе, понадобится, наверное. Затопим камин.

Градусник показывает + 20 в тени, жарко, вся мокрая. Дождя нет, в саду сухо. 8-го приеду в Москву, чтобы забрать теплые вещи на зиму и по своим делам. Скучно будет зимовать…

Датируется по почтовому штемпелю.

9 сент. [1917 г. Ялта – Москва]

Кланяется тебе Лёля с косичкой и синяя калитка! Сегодня я ездила в Гурзуф, качало ужасти как! С виду море было как будто тихое, и я решилась двинуться. Собственно говоря, и поездка моя была не своевременна и не особенно удачна. Надо было позднее ехать. Мисалиди уехал куда-то, Ильяса не было дома. Стену подпорную кладут трое рабочих, и, по-видимому, препятствий со стороны о-ва не будет. Рабочие еще вначале. Что касается места позади дома, то, по-моему, сделано мало, только сравнено поверхностно. Если понадобится сажать растения, то надо будет необходимо снова копать плантаж, т. е. поднимать землю на аршин, иначе никакого сада не будет. Жаль, что упустили это из вида.

Дом Ильяса заперт был. Тарелок не удалось взять. Из уст соседей я узнала, что Ильяс очень присматривает за дачей и особенно за работой и инжиром, котор. поразительно вкусен. Я кушала с большим аппетитом. Грустное впечатление производит огород, при мне рабочий выдирал с корнями помидоры, потому что мешали кусты, и набрал целое ведерко зеленых плодов. Лёля, качая головой, произнесла: «При них поливали два раза в день, а вот теперь никто не смотрит!!!» И быстро полезла на дерево за инжиром.