Ольга Книппер-Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1: 1899–1927

Цветут, и очень буйно, перед окном только портулаки, или не надо поливки? Кто-то живет в комнате учителя, сам еще не приезжал. В курорте по-прежнему много нарядного народа, особенно кисейных барынь… Короткое (катер стоял ровно час) пребывание не позволило мне сбегать в детскую санаторию, боялась, что разболтается еще пуще море. Я выехала в 9 утра и в ½ второго была уже дома. Лёля сообщила мне, что учительница с младенцами переехала в Ялту. На базаре успела побывать!

Вот если тебе удастся побывать зимой в Крыму, то мы, захвативши тополей и каких-нибудь кустиков, поедем в Гурзуф, чтобы посадить их. Заставим учителя и Ильяса копать ямки. Ах, если бы был плантаж! Будет ли Мисаилиди класть стенку позади дома? А то так неуютно.

До отхода катера, чтобы не болтаться в нем, я присела в компании с Лёлей на бревна, котор. лежали на пристани, и вспомнила, как Габриель Р ы чардовна стояла у калитки и хозяйственно выбрасывала сор в развалины, и Лёля тоже вспомнила ее и почему-то попросила передать поклон Ивану Павловичу.

Ну вот и все, что я тебе могу сообщить о моем путешествии в твои владения. Приветствую тебя за начало постройки, милая Оля! Но зачем не убрали ведро из подвала? Ведь оно дорогое!

Целую тебя крепко, привет всем твоим родичам. Маша

Год по соотнесению с предыдущим письмом.

13 сент. [1917 г. Москва – Ялта]

Дорогая Маша, посылаю тебе доверенность на получение моих денег в Азовск. банке. Там осталось 1 400 р. Будь добра из них выдавать Мисаилиди. Имей в виду, что я ему послала 500 р., значит, еще ему приходится 1 200 р. Посылаю тебе на всякий случай и условия, заключ. с Мисаилиди. Не сделать ли и калитку посолиднее, как ты думаешь? Я об ней не подумала. Конечно, это, верно, за отдельную плату – или как?

Копию с раздельн. акта я послала учителю и очень жалею, что не тебе. Не знаю, где он и что он. На всякий случай вот его Симфер. адрес: Театральный пер., 15, или Магометанское духовное правление. Очень мне неловко, что я отягчаю тебя этими делами – но как быть?

Как ты живешь – ничего не пишешь. Я не очень верю газетным слухам о необычайном переполнении Ялты – не для запугивания эти слухи?

Я исключительно живу в работе, репетирую сейчас три пьесы: «Росмерсхольм» (pаrdon!), «Чайку» и «У жизни в лапах». В нашу «большую» жизнь страшно вникать, страшно заглянуть за край пропасти, и все же хочется верить, что выход есть, что поднимутся какие-то здоровые, настоящие русские силы и вынесут страну на дорогу.

У нас (у театра) будет свой кооператив, т. е. мы присоединяемся к Строгановск. училищу. Это будет очень хорошо, я думаю.

В квартире еще не убрано, я все без кухарки. Собираюсь сама замазывать окна. Купила мешок картофеля за 30 р.! 15 ф. масла за 60 р. и 15 ф. сахару за 30 р. Ох, ох и ох!

Малышка была у меня недавно, живая, умненькая, веселая, просто не оторвешься от нее. Сама кормила рыб, не боится ни кота огромного, ни собаки.

Костя в Петрограде.

Ну, спешу, бегу, кончаю пока.

Целую тебя крепко, и если навестишь Гурзуф, то сделаю тебе подарок в Москве.

Кланяйся Полиньке и Паше и Марише. Ольга

Год по содержанию.

18 сент. [1917 г. Москва – Ялта]

Не могу тебе сказать, как ты меня обрадовала приветом Лёлиной косички и синей калитки, милая Маша! Так я живо почувствовала и южное солнце и ослепительное море, казалось, что слышу его всплеск и звук шагов по гравию… А здесь холодно, тускло и тяжело. Хотя последние три дня были и солнечные, и теплые, и, насколько возможно, радостные.

Что ты называешь подпорной стенкой – та, что внизу? И неужели еще нет скандала? [1381]Но, конечно, будет. Получила ли ты заказное письмо с доверенностью?

Жаль, что ты не видала Ильяса. Учитель молчит.

Начинаем играть, верно, 24, 26 сент. – пойдет «Степанчиково». Работа кипит в театре. Нас, вкладчиков, притянут к участию в жизни театра, будут дежурства [1382], приглядываться надо будет к делу, к порядку в новом товариществе, приедешь – все выяснится.

Скоро поедет в Ялту Мария Петровна с Игорем. Она тебе писала? Может, ты найдешь возможным взять Игоря к себе? И не так скучно будет. Он тихий, деликатный, сидит с книгами. Деньги платить будет.

Вчера 17-го я так и не видела Софии Владим. [1383]– репетиции были и днем и вечером, и я устаю – все ведь пешком приходится. Все сижу без кухарки и потому в неубранной квартире. Никого не вижу и никуда не хожу. Была только на похоронах Морозовой [1384], разговаривала с Сытиным.

Не хочешь ли выписать чернослив из Сочи, ящики по 12 ф. Это через сестру моей Ай-Данильской знакомой – она замужем за плодоводом. Если вздумаешь – вот адрес: Сочи, Черноморск. губ., почтовый ящик № 38. Александре Леонтьевне Черепениной. Я выписываю для себя и для знакомых.

Будь здорова, милая Маша, скоро уже увидимся. Кланяйся всем. Целую тебя и еще раз спасибо за Гурзуф. Ольга

Находится в папке за 1916 г. (ОР РГБ, 331.77.35), но по содержанию (премьера «Села Степанчикова») и сопоставлению с письмом М.П. от 9 сентября явно относится к 1917 г.

2 ноября [1917 г. Ялта – Москва]

Милая Оля, сегодня 12-й день, как я лежу в постели с воспалением легкого. Есть положение на картах – «чего себе не ожидаешь?». У меня по части легких всегда было так благополучно, что я не поверила бы даже в предсказание… Мне теперь лучше, кашель не так мучает, и не захлебываюсь от мокроты, хотя от компресса на левом боку трудно повертываться. Принимаю какие-то микстуры. Настроение мрачное. Погода все время и сейчас стоит такая теплая и великолепная, что как-то не верится! Только теперь начали по-осеннему краснеть деревья и падать лист. Поля принесла дивных роз и хризантем из нашего сада, и я пожалела, что это не для тебя! Мисаксуда все ходит, но я ничего, пока не выздоровею, сделать не могу.

Ты, вероятно, уже знаешь мое печальное путешествие! [1385]Вагон Междунар. о-ва не подали и меня за 25 руб. впустил в вагон I кл. проводник, сунув вещи в шкаф в служеб. отделении. Я стояла в коридоре, и когда нельзя уже было стоять от «товарищей», он впустил меня и богатого еврея в служеб. отдел. Без питья, без уборной, без воздуха целые сутки! Еврей курил непрерывно, я задыхалась, ночью пыталась спать на одной лавке… От мочи меня распирало, и я кое-как пролезла в уборную и на глазах солдат села на судно, они засмеялись, когда я их поблагодарила. С огромным трудом пробралась на место. Еврею же солдаты не дали освободиться от мочи, он страдал до Харькова. От Харькова товарищи схлынули, и стало вольготнее. Но тут я почувствовала, что ослабела на ноги и не могу ходить. Мне дали в сосед. купе верхнее место, и оттуда я уже не слезала до Симферополя, наход. в бреду. Я так была рада попасть домой, что и сказать не могу… Я в Москве себя все время плохо чувствовала, кашляла, и болел бок…