Ольга Книппер-Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1: 1899–1927

[31 августа 1925 г. Севастополь – Ялта]

Дорогая Маша, вокзал кишит народом, ад. Съездили в город на минутку. Ехали отлично, помокли, обсохли, озябли, холодно.

Дима рвала, вылезала, я ей давала нюхать соль. Целую, думаю, благодарю за ласку. Ольга

Датируется по почтовому штемпелю.

31 авг. [1925 г. С дороги]

Подъезжаем к Харькову, милая Маша. Вчера была трагедия – вместо 4-х мест в одном отделении я получила место наверху, затем три места у окон по ходу. Я взорвалась от гнева. Бедный Лева изб е гался, чтоб смягчить участь мою и нашу. Уже в Симферополе освободились 2 места нижних, куда пришла я с М.П. [1629], а наши остались у окна. Пили чай, купили курицу в Синельникове. Лева с Ниной все больше спят. Прохладно, шел дождь. Завтра утром Москва. Ой, читали в Харьк. газетке, что вернулся в Одессу твой Жорж Ч. Ну, будь здорова. Целую и еще раз спасибо. Оля

Год по содержанию.

5 сент. 1925. Москва [В Ялту]

Дорогая Маша, только что ушел Пильняк [1630], и я наконец присела, чтоб написать тебе. Все дни устраивалась, перетаскивали сундуки, разбирала шкафы, в театре была дважды.

Холодно, внутри какая-то дрожь, лицо понемногу ноет.

Сегодня Лева почувствовал себя дурно во время занятий – головокружение, тошнота, слабость, испарина, рвота. Заходил к доктору – тот сказал, что это мозговое. Я то же думаю и раньше доктора сказала Леве, что нельзя после воли, солнца, шири, отдыха – сразу засесть и писать, писать, играть напряженно…

Дома чисто, прибрано, уютно. Черные звери встретили. Я Мауке твоими интонациями передала поклон от Фуфлыги. Она промяукала и приняла благосклонно. За обедом сидит на ручке кресла и не дает мне есть, требует себе.

У Кореневой, говорят, туберкулез в позвонке, и она этот сезон, верно, не будет играть, бедная. Музык. студия уехала, играет в Петрограде. В Берлине, говорят, Немирович ухаживал за Олей и будто она будет читать перед спектаклями на немецк. языке нечто вроде пояснительного вступления [1631]. Не знаю, верно ли. У Олички что-то неладно с желёзками: целый месяц почти была температура.

В театре уже идет работа. 12-го играем «Ц. Федора» – парадный спектакль для Академии наук. Конст. С. уехал на торжеств. заседание в Ленинград [1632]. 19-го открываем «Пугачевщиной». Репетируют и «Горячее сердце», и «Свадьбу Фигаро», и «Прометея» (Эсхила), где у меня небольшая, но значительная роль матери Прометея Фемиды – универсальная мать, как я говорю.

Лизавета нас встретила. Инна Ив. встречала, только не на том поезде, и приехала вечерком.

Читаю пьесу Найденова – мне нравится [1633].

Маша, я совсем забыла оставить тебе деньги на стирку парусины – пришлю с Мих. Павл.

Тетка бодра, пристает адово, шлепает по дому, жалуется на ноги. Володин сын – невероятного комизма, весит уже 33 ф., почти ходит и при всей грузности очень нежная ручка и хватка.

Пора спать, обнимаю тебя – мне было очень хорошо у тебя и с тобой. Кланяйся твоим дамам и голубоокому Nicolas.

Целую. Ольга

13 сент. 1925. Москва [В Ялту]

Маша, милая, я все поджидаю письмеца с южного солнца… Здесь вчера лил адовый дождь, сегодня к вечеру тоже поливал, и посвежело… Я смотрю на свое гурзуфское окошечко и вспоминаю, как чудесно ранним утром открывать его и дышать далью моря, и слушать тишину утра, и день начинался радостно. Здесь мягкая постель, хороший умывальник, есть окно большое, но виден из него город со всей его теснотой и суетой, а не божий мир… Ну вот-с.

Первый час ночи. День провела нелепо. Ничего не задавалось – не пелось, хотелось переделать Хлёстову, пробовала старческие тона [1634], и все нехорошо. Пошла в театр повидать Влад. Ив. и не дождалась. Поела дома постных щей с кашей, яблочного пирога, поехала к Нининой матери, сидела, разговаривала… Лева спал у них после теннисных безумств, потом ушел к своим музыкантам, а я с Ниной вернулась домой… Вчера у нас был парадный спектакль для Академии наук – «Царь Федор», играл Качалов, Станиславский, Вишневский и я [1635]. Для меня радостно играть эту роль в своем театре и в своих декорациях – не в халтуре… Были иностр. гости, наши академики, приходили за кулисы.

А третьего дня я, Маша, пила водку… Семейный день был, т. е. два дня, а мы их соединили и ужинали на паях с Володей. 11-го – год Вовке Володиному, а 12 – год супружеского счастья Левы и Нины… Вовка большой мальчишка и комик и весельчак…

Малютин-отец пишет меня, езжу на Мясницкую [1636]. Ходит ко мне Зин. Григ., ci-devant [1637]Морозова, и рассказывает…

19-го открываем сезон «Пугачевщиной». Музык. студия играет и поет в Петрограде, и кажется, с успехом. Вл. Ив. приехал на неделю в Москву.

Как гудит [?] Полинька? Много ли ты бумаг исписала для прославления СССР? Какой люд ходит? Как твоя подруга и моя собутыльница Лизочка [1638]поживает? Ну, покойной ночи, помолись за душу грешную мою. Целую тебя. Ольга .

Фуфлыге передай картинно мой привет и пожми лапу страшного «цепного» пса.

18 сент. 25 г. [Ялта – Москва]

Милая и дорогая моя Олечка, если бы ты только знала, как мне хотелось тебе написать! И каждый вечер, как только я услышу пуканье гурзуфских моторчиков и гудение Алушты, мне всякий раз хочется отшвырнуть свое бумагомаранье и предаться мечтаниям, вспоминая твое пребывание в Гурзуфе и мои туда поездки… Но, увы, я завалена работой пуще прежнего, и страх одолевает меня, что я не смогу всего сделать к сроку… Днем по-прежнему устаю от посетителей, их еще больше, чем летом, а вечером, усталая, принимаюсь за канцелярию, и так с самого вашего отъезда!.. Ремонт все еще продолжается, начали красить крышу в белый цвет, как было при Антоше. Жду с нетерпением Мих. Павл., жду его помощи.

Сегодня получила твое второе письмо и решила писать. Милый Левочка – спасибо ему, что помнит обо мне, я его и Ниночку очень люблю. Передай им мой самый нежный привет.

Людочку в воскресенье перевенчали, свадьба была шикарная, горели все люстры, певчие пели чудесно – были солисты. Была вся ялтинская нарядная знать. В саду был накрыт стол на сто персон. Было очень тепло. Ужинали. Шампанское и вина лились рекой… Молодежь искренно веселилась, танцевали до утра. Я ушла с Вандой [1639]в час ночи, но твоя собутыльница была уже невменяема – «Машенька, мммы тебя лллюбим» – и поникла головой на плечо какого-то мущины, так я и [не] могла с ней проститься… Молодая была печальна и скучала за долгим ужином, когда говорили «горько», она сердилась, но все-таки поцелуи раздавались с треском… Я, как почетная гостья, сидела с ней рядом, и она делилась со мной своими впечатлениями, говорила, что ей ужасно скучно сидеть и хочется поскорее танцевать… Все это я пишу для Левы.