Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

А помнишь ли ты маленького Рамазана у Насре? Это теперь важная персона. Мы неожиданно встретились с ним и очень трогательно. Он меня узнал. Приедешь расскажу.

Ну, будь счастлива и здорова, кушай побольше и напиши, когда думаешь возвращаться восвояси.

Целую тебя несчетное число раз и еще раз благодарю за вкусную посылку. Твоя Маша .

Софочка пишет, что они с Лордом часто посещают кафе – прими это к сведению.

У нас дожди и прохладно, жары настоящей еще не было.

24 авг. 1932. Берлин [В Ялту]

Дорогая Маша, конечно, мое письмо опоздает к 28-му – все же говорю тебе: поздравляю, обнимаю и целую.

Я очень грущу, что не попадаю в мой милый Гурзуф и что не захлопнется за мной синяя калитка… Только 20-го я получила телеграмму, что отпускают до 8-го, а не до 15-го… Сердце чуяло, что так будет. До боли обидно.

Хоть бы кто-нибудь мне написал о Гурзуфе, какова беседка виноградная, цветет ли портулак, как олеандры, не глушит ли зелень террасу; делали ли ремонт. Я еще из Москвы послала Роману 200 р. на ремонт, вложила конверт с берлинск. адресом, наклеила марку и – никакого ответа. Софочка вместо письма спрашивает телеграммой, куда писать?!!

Твое письмо я получила, спасибо. Открытка с Гурз. видом, очевидно, еще все едет.

Здесь одно время была сильная жара, но опять сильно посвежело. Завтра уезжает Леонидов – вчера мы были с ним приглашены на чашку чая у полпреда Хинчука, а вечером с ним и с Адой и еще с одним знакомым в театре смотрели пьесу из мира сутенеров, взломщиков [296]– здорово, и очень хорошо играли. Два раза были в кино – очень интересно. Unter den Linden, в витрине Интуриста, огромная плаката южн. берега Крыма, и я заволновалась, увидя мой милый мыс Гурзуфский…

Влад. Ив. уехал в Женеву. Он мне не нравится, не знаю, что у него в душе творится. Мишечка [297]остался в Берлине, столуется у Цингеров.

Жизнь идет обычно между Берлином и Глинике. На днях проводили Оличку-младшую, она поехала с так. назыв. отцом в Ниццу на машине, он сам правит; он очень дружит с Оличкой. Они звонят каждый день в 11 час., и вчера Оля говорила, что у нее глаза на лоб лезут от красоты. Ведь они через Альпы поехали, увидят озера итальянск.

Я потолстела. Думаю 4-го ехать домой. Ада тебя целует, Ел. Юл. очень кланяется. Сейчас тишина у нас, с отъездом Karel Anton’a с Оличкой, а то было очень шумно.

Целую тебя, езди в Гурзуф и не забывай меня. Оля

7/IX-32 [Ялта – Москва]

Поздравляю тебя с приездом, моя дорогая Олечка!

Весьма грустно, что не удалось тебе приехать в твой очаровательный уголок, а нам послушать твоих рассказов о твоем путешествии!

В этом году твоя дачка необыкновенно красива и уютна – чудесный садик, много цветов, особенно силен портулак – большая клумба цветет ковром. Картошка умеренно закрыла балкон – море видно со всех мест круглого стола. Прозрачен даже инжир – он хворает, как и везде. Из беседки можно наблюдать только за Какенгафом.

Домик отремонтирован хорошо, вода уже не может портить стен, а от муллихи поставили стенку около твоего окна. Крышу починили. Денег хватило с остатком, на который Роман устроил скамейку на желез. ножках и кое-что по части мелкого ремонта.

Богом послан тебе этот самый Роман (с большой буквы)! Хозяйственный человек и преданный!!

Я часто бываю в Гурзуфе, хоть и трудно мне это путешествие, и сегодня утром с грустью покинула его. Я там подлечиваюсь помаленьку – беру горячие ванны морские по совету доктора Фридемана. У меня сильно болят колени и левая рука в кисти, пухнет в суставах.

Бутылочку распили с доктором и его супругой за твое здоровье. От Софочки узнаешь подробности. Софочка тоже занимается ремонтом в твоем доме – починила твой пружинный матрац и раскидное кресло. Вообще и она для тебя клад и предана сверх меры!..

Любочка счастлива как ребенок, ждет Леву, котор. обещал приехать. Одним словом, настроение в твоем Монрепо замечательное! Природа к услугам обитателей – море больше спокойное, масса лодок, пение и до сих пор знойко, как летом.

В Ялте совсем не хочется жить. Всё то же и то же – та же многолюдная канитель.

Твое письмо из Берлина – Mit Luftpost [298]– я получила, большое спасибо!

Очень хочется послушать твоих рассказов и поговорить с тобой. Мне не хватает тебя в Гурзуфе. Уедут Софочка и Люба, и я опять осиротею, опять мне будет тоскливо и одиноко.

Буду ждать от тебя длинного письма с нетерпением.

Будь здорова, целую тебя и обнимаю. Привет Николаю Дмитриевичу. Твоя Маша

26 сент. 1932 [Москва – Ялта]

Дорогая Маша, хотелось тебе хорошее письмо написать, и сейчас не могу. Вчера был «день Горького» [299], я играла Настёнку в «На дне» и перед поднятием занавеса услышала, что вышел приказ называть наш театр – «театр им. Горького». Я не могу прийти в себя от нелепости и бестактности этого факта. Ты понимаешь? Чувствуешь? Считаю это за оплеуху всему нашему прошлому. Какая связь у нас с Горьким?!!

Наши приехали из моего драгоценного Гурзуфа, Софочка с «дарами».

Мой день, т. е. вечер и часть ночи, прошел бурно и весело. Были Книппера, Чеховы, Мордвиновы [300], Лорд, Лизавета, конечно, Кундасова. Много плясали, я много пела – дуэты с кумом Мордвиновым. Даже Володя плясал очень смешно с Валей [301]. Прошло без надрыва, и всем было приятно, чему я рада. На другой день вкатились наши, Дмитриев с женой, прожившие 2 дня. Наши в это же утро уехали перевозить Андрея, чему я бесконечно рада, и теперь все водворены. С завистью смотрела на фотографии – чудесно вы втроем сидите на площадке, и как я рада, что ты была в моем старом шушуне. Акварель Гурзуфа висит на стене и под ней завернутые в тюль камешки… Виноград очень сладкий. Лева говорит, что ему не хотелось уезжать.

Из Берлина невеселые вести о тревожном состоянии здоровья Лулу. Она лежит, слаба, склероз гл. артерии, и вода в ногах и животе. Очень сие волнительно.

Андрей очень мил, и сейчас вот мешает писать, шныряет всюду, нянька копуха невероятная, пока-то соберет его на гулянье.

Читаю письма Блока к матери [302]– интересно.

Маша, был ли толк от той бумаги, кот. я писала в Наркомпрос, – относительно пайка? Как твой «двор»? Говорят, плодов не было в этом году – ты мне не пишешь.

Целую тебя, дорогая, будь здорова. Твоя Оля

10/Х-32 [Ялта – Москва]

Милая моя, драгоценная и родная Олечка, непрестанно думая о тебе, я мучилась желанием написать тебе обо многом. Но суета сует, всяческая суета мешали мне это исполнить.

Наступили Горьковские дни, приток посетителей сильно увеличился – интерес к Чехову небывалый. О Горьком ни гу-гу… Мне самой приходится напоминать об юбилее. Вопросов не задают. Вчера у нас было 242 чел. – экскурсии требовали очереди, одиночки волновались, и были некотор. инциденты… Я боялась, что парадные двери будут разрушены. Во дворе собралось сразу 171 чел. И за что мне, за какие грехи на старости лет такая мука?! Родителей своих я почитала и любила, чужих вещей не присваивала и вообще вела жизнь трезвую… Наказал Бог!