Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

«Хрущев, Первухин, Микоян.

Несостоятельность Сталина раскрывается как вождя. Что за вождь, если всех уничтожает…

<���…>

Т. Молотов.– Но 30 лет мы жили под руководством Сталина – индустриализацию провели. После Сталина вышли великой партией.

<���…>

Т. Булганин.– Считаю предложение т. Хрущева правильным. Члены партии видят, что мы изменили отношение к Сталину… То, что вскрылось, мы не знали…

<���…>

Т. Первухин.– На съезде надо доложить. В этом докладе о положительной стороне не требуется говорить. Культ Сталина вреден… Узурпировал власть, ликвидировал ЦК, ПБ…

<���…>

Т. Сабуров.– Молотов, Каганович, Ворошилов неправильную позицию занимают, фальшивят… Сказать правду о роли Сталина до конца.

Т. Хрущев.– <���…> Все мы работали со Сталиным, но это нас не связывает… Когда выявились факты (это для Хрущева-то? – С.К.), сказать о нем… Не сбрасывать со счетов, что через 3 м[еся]ца после смерти Сталина арестовали Берия. И этим расчистили [путь] к действию. Мы можем полным голосом, можем сказать.

Нам не стыдно…»

Здесь приведена малая часть бурных запротоколированных споров, но прошу читателя обратить внимание на то, что Хрущев фактически признался в том, что Берию уничтожили не за то, что он был «агентом», «врагом народа», «палачом», а за то, что лишь Берия мог стать продолжателем дела Сталина.

А делом Сталина было построение могучей Советской Державы. И вот теперь главными антигероями закрытого доклада становились Сталин и «шайка Берии – Абакумова». И говорилось о них в докладе так, что сразу вспоминался, опять-таки, незабвенный Геббельс.

КОГДА говорят и пишут о XX съезде, кульминацией которого стал его финал, то на первый план выдвигают сам доклад Хрущева. Однако мне представляется ключом как к поведению самого Хрущева в то время, так и к пониманию сути тех дней некий документ, ныне хранящийся в архиве Президента РФ (фонд 52, опись 1, дело 169, листы 29–63). Он воспроизведен в сборнике документов «Реабилитация: как это было…» на страницах 365–379 под заголовком: «Продиктованные Н.С.Хрущевым дополнения к докладу «О культе личности и его последствиях».

Уже шел XX съезд, открывшийся 14 февраля 1956 года (закрылся он 25 февраля, избрав ЦК в количестве 133 членов и 122 кандидатов в члены ЦК). И вот в разгар съезда – 19 февраля Хрущев якобы диктует некие дополнения, записанные некой Захаровой.

Почему я уже который раз пишу «якобы»? Да потому, что стиль, манера построения фраз, лексикон и уровень мышления (пусть и подлого, но развитого) отрицают авторство Хрущева. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить февральскую якобы «диктовку» 1956 года с неправлеными стенограммами выступлений Хрущева на июльском антибериевском Пленуме ЦК в 1953 году.

Скорее всего, некий «неустановленный автор» подготовил для него сей текст, а уж косноязычный Никита «продиктовал» его стенографистке, кое-где кое-что от себя и прибавив.

Текст был составлен, повторяю, умно и подло, и он-то и стал основой той идеологической «бомбы», которая была подложена под фундамент Державы руками Хрущева, но отнюдь не его руками и не его умом была изготовлена.

Я приведу лишь несколько фраз из этого обширного текста, но зато каких!

«…говорим, что разгромили врага под руководством гениального Сталина. Нет, враг был разгромлен в результате сплочения партии, сплочения трудового народа вокруг партии… Мы пролили крови столько, сколько ни в одной войне не проливали… потому что глупо была подготовлена война… <���…>

Это говорит о полной деморализации руководства Сталина. Он… боялся, как кролик боится удава, Гитлера… <���…> В военных делах он ничего не смыслил, он чуть ли не с глобусом выходил, когда ему докладывали обстановку, он из-за голенища вытаскивал карту, на которой был помещен чуть ли не весь мир. И это называется военное руководство.

Или возьмите гибель наших войск под Харьковом в 1942 году. Маршал Баграмян сидит здесь, он подтвердит. Он был начальником оперативного отдела Юго-Западного фронта (вообще-то тогда он был начальником штаба фронта. – С.Х.), когда сложились тяжелые условия и было принято правильное решение. А что Сталин сделал? Он отменил это решение… сел за стол и начал пить, ведь он пьянствовал. Я звоню Василевскому и умоляю: возьмите карту (а почему не глобус? – С.Х.), покажите Сталину, какая обстановка… надо принять решение, которое мы разработали с Тимошенко (Хрущев был членом Военного совета фронта, то есть политработником. – С.К.)…» и т. д.

Вот здесь авторство (точнее, пожалуй, все же – соавторство) Хрущева усматривается. Причем из его слов следует, что сам Хрущев если и не был гениальным полководцем, подсказывающим «верные решения», отвергнутые Сталиным, то уж в военном деле смыслил побольше Верховного Главнокомандующего.

В прозвучавшем с трибуны XX съезда варианте это место несколько отличается от вышеприведенного, например:

«А надо сказать, что Сталин операции планировал по глобусу. Да, товарищи, возьмет глобус и показывает на нем линию фронта…» и т. д.

Но в целом все осталось… И когда Хрущев при гробовом молчании зала выплевывал в него подобные инсинуации, в зале, кроме маршала Баграмяна, сидело не менее двух десятков других маршалов и генералов (в том числе Василевский, Ворошилов, Жуков, Конев, Москаленко, Соколовский, Тимошенко), которые с особой остротой не могли не сознавать всего ужаса и гнусности хрущевской лжи. И все они молчали, не нарушая вот уж и впрямь гробовой тишины – ведь под славословия социализму в кремлевском зале начинались его похороны.

Лишь когда Хрущева отправили в политическое небытие,

Жуков, Василевский, Штеменко, Москаленко, касаясь неудачи наступления в районе Барвенковского выступа под Харьковом, сказали в своих мемуарах некую полуправду о том, что операция разрабатывалась и развивалась при нажиме Хрущева. Тимошенко не написал мемуаров – старый вояка, похоже, лгать не хотел, а правда для него была очень уж тяжела, потому что очень уж Семен Константинович (вместе с другими, конечно) был перед Сталиным виноват. Но имеется свидетельство бывшего ответственного работника ЦК КПСС Г. Шумейко. Он сообщает, что когда много позднее войны лично задал вопрос Тимошенко о причинах Харьковской трагедии, маршал ответил так:

«Политически необходимо было отвоевать именно в этот период хотя бы небольшую территорию Украины. Особенно важно было вернуть вторую ее столицу – Харьков. Хрущев был настойчив. Он буквально уговорил наш Генштаб, а через него и Сталина провести эту операцию».

Книгу Москаленко, где тот касается роковой роли Хрущева в стратегической неудаче весны 1942 года, Хрущев назвал гадкой, а самого маршала – приспособленцем, беспринципным человеком. Так-то оно так, но такая оценка полностью приложима также и к самому Хрущеву, и к хрущевцам как таковым.