Марина Райкина - За кулисами. Москва театральная

– Может, ты не принимаешь людей такого типа?

– Какой такой тип?

– Ну, мужчин, которые пользуются женской слабостью.

– Я не хотел бы быть удачливым в этом смысле, как граф Орлов. У него тяжелая судьба, и я не хотел бы пережить подобную судьбу.

– Твоя первая профессия сугубо мужская – моряк. По сравнению с ней актерская тебе не кажется… ну… женской, что ли?

– Романтика и сложности морской профессии в основном в книжках. А актерство… Для меня это раньше было как «попрыгунья Стрекоза лето красное пропела». Разочарование у меня другое: вот думаешь – готов зрителю отдать всего себя, зритель должен от твоей истории сходить с ума, а выясняется… Да ничего с ним не происходит, он невнимательно тебя слушал. Досадно. В общем, у меня свои счеты со спектаклем.

– Как сводишь?

– Никак. Играю.

Вот он прибывает в Италию для соблазнения Елизаветы-самозванки. И вот их первая встреча – глаза в глаза.

Елизавета. Граф, перед вами несчастная женщина.

Алексей. Княжна, кто счастье другим дарит, сам счастлив редко бывает. Но и тут фортуны можно дождаться. Страшен черт, да милостив Бог.

Елизавета. В эту минуту я счастлива, граф.

Алексей (чуть помедлив). Я также, княжна, – как давно уже не был.

Не роль – мечта! И чего это Вдовиченков страдает: «неудачная», «устал» от нее?.. Как байроновский Чайльд-Гарольд. Не понять этих артистов, особенно героев-любовников.

Для справки: княжна Тараканова, она же принцесса Владимирская, она же султанша Али-Эмети, она же принцесса Азовская, объявившая себя дочерью российской императрицы Елизаветы Петровны от маргинального брака с графом Алексеем Разумовским.

Анна Дубровская в жизни застенчивая, скромняга. А на сцене – смех, когда играет характерные роли вроде Алкмены в «Амфитрионе», и слезы жалости от ее Таракановой.

Внимание! Если бы не «Царская охота», кто знает… была бы Дубровская сейчас (страшно сказать) жива? В 2002 году она снималась на Кавказе в фильме Сергея Бодрова-младшего. Со съемок уехала всего на один день – как раз отрепетировать «Царскую», а вечером сыграть другой спектакль. И именно в этот день с гор сошла лавина и накрыла группу. Погиб Бодров, погибли другие.

Анна Дубровская: Когда я пришла на репетицию, по радио сообщили, что пропала группа. Поверить и осознать, что произошло, я тогда не могла. И только когда укладывала вечером дочку спать, до меня дошло – ведь если бы иначе сложился репертуар в театре, другой был график, а я осталась в ущелье с группой… Господи…

Дубровская получила поистине царский подарок – жизнь.

За эти годы у нее выросла дочь и стала студенткой театрального института, с мужем построили дом. Дубровская сыграла несколько крупных ролей, самая заметная из последних – Елена Андреевна в «Дяде Ване», на которого в Вахтанговский не попасть.

– Аня, ты кого больше любишь – Тараканову или Елену Андреевну?

– По-человечески симпатия у меня к Таракановой. Между прочим, благодаря Таракановой на 4-м курсе я получила роль Турандот. Попала как кур в ощип, как щенок, брошенный в воду. Но скажу честно, с Турандот я не породнилась. А с Таракановой… Знаешь, это такая «шахтерская» для меня роль: я после спектакля еле-еле до машины дохожу, сил нет. Там оголенная эмоция, как электрический провод…

Сказала и пошла на сцену родниться с Таракановой. Есть там потрясающая сцена – последнее свидание Орлова с возлюбленной самозванкой, где он не целует и не ласкает ее, как на корабле, а допрашивает.

Елизавета: Алеша… Милый… Во мне уже дышит твое дитя… А-ле-шень-ка-а!

На этих словах женщины в зале глотают слезы. У мужчин дергаются кадыки. Все-таки «Охоту» больше любят женщины. И плачут на ней: и по отчаянной авантюристке Таракановой, и по статной Екатерине, которая любила, как простая баба. Но власть… Это сладкое слово «власть» с чувством живым несовместно…

«Царская охота» знает трагедию и потери. Артист Алексей Завьялов, игравший роль старшего брата Орлова – Григория, разбился, прыгая с парашютом.

– Ах, каким он был замечательным партнером, – вспоминает Аронова. – Как он играл Орлова-старшего! Тонко, иронично. Жалко его безумно.

Подробности той трагедии хорошо известны: Леша с аэродрома позвонил жене Маше, потом партнерше – Ароновой, тоже Маше. Сказал, что через несколько дней приедет к ней на Волгу рыбачить вместе с ее семьей, но… Прыжок, несколько операций, месячная кома – и Леши не стало.

На роль Орлова-старшего вместо Алексея Завьялова ввелся его учитель Евгений Князев, сам актер, ректор Щукинского училища.

– Женя, – спрашиваю его, – ввод – это ужасно или для профессионала обычное дело?

– Несчастье. Никогда не забуду свой самый первый срочный ввод на заре карьеры. В 82-м году, когда меня приняли в театр, я тут же поехал на гастроли. Меня вводят в массовку «Ричарда III», где я стою с копьем. Дальше – переезд из Новосибирска в Томск, а там выясняется, что на первом спектакле «Мистерия Буфф» артистов не хватает: Максакова с переломом ноги в больнице, другой задержался на съемках. И тогда Евгений Рубенович Симонов, руководивший в то время театром, решает ввести меня на роль – Вельзевула. Учу текст чуть ли не в один день. А все артисты отдыхают, но из-за меня вынуждены приходить на репетицию – в летних платьях, на босу ногу.

А когда все загримировались и надели костюмы, выяснилось, что я половины людей узнать не могу. И еще понимаю, что не помню текста, первой реплики не помню. Поворачиваюсь к Казанской: «Алла Александровна, какая у меня первая реплика?» Она мне говорит. «А дальше?» Она смотрит на меня: «Жень, ты выходи, говори первую реплику. Или ты все вспомнишь, или ничего не скажешь. Другого выхода у тебя нет». Мы вышли, и я не смог произнести ни слова. Шок, паника. Мне подсказывают. С горем пополам что-то сказал и бегом вниз, зарываюсь в занавес от стыда. Меня нашел Володя Иванов, вытолкал на сцену. После спектакля побежал собирать вещи, чтобы смыться. Меня вызвал Симонов: отругал, но сказал, что еще раз заставит меня играть этот спектакль. Только потом я узнал, что и Иванов, и другие артисты сказали ему, что, если мне не дать еще раз шанса сыграть, я уйду из профессии.

Екатерина. Сладко? Очень уж хороша? Говори! (Бьет его по щеке.)

Алексей (глухо). Что говорить-то?

Екатерина. А ей сейчас сладко? Вишь, как чувствителен. Как добросерд! Сатир, кентавр! Так сам и допросишь. Коли жалеешь. Без кнута.

Алексей. Богом прошу, избавь, государыня. Как мне допрашивать?

И мужское предательство. И мужчинский мужчина ломается, как сухая ветка, в руках царицы. И этот отчаянный крик Таракановой: «А-ле-шень-ка!!!»