Марина Райкина - За кулисами. Москва театральная

Но театр помнит вещи пострашнее. А именно

Ни один человек не умирал столько раз в жизни, сколько артист. Он то в гробу полежит, то, красиво раскинув руки, со стуком упадет «замертво». А то, скорчив мерзкую гримасу, изобразит гибель от мышьяка. И это, замечу, нисколько не влияет на его жизненный тонус. Упадет занавес, и артист, стряхнув с себя гробовую пыль, как собака воду после купания, идет предаваться плотским утехам. И все же…

Изображая на сцене смерть, артисты как бы примеряют ее на себя, проигрывают то, что рано или поздно случится со всяким. Но, в отличие от всякого смертного, кончина артиста окутана мистикой, странностями, высокой трагедией или низкой спекуляцией.

Сколько же артистов умерло непосредственно на сцене? И кто именно? И при каких обстоятельствах? А умирают ли на сцене вообще?

– Ой, да много. Навалом, – говорят артисты почему-то с будничной интонацией. Как будто что ни день – у них труп на сцене.

– Ну, кто, например? Вспомнить можете?

– Конечно. Ну, этот… как его? Да хоть взять…

В лучшем случае профессионалы вспомнят Андрея Миронова или кого-то из мхатовцев, но без фамилии. А дальше – бесконечные паузы, наморщенные лбы и сдвинутые брови. Выходит, что смерть на сцене – это миф? Тогда откуда он родился? При подробнейшем изучении темы мне удалось выяснить, что без легенд здесь не обошлось. Хотя реальные факты, достойные высокой трагедии, имеются – артисты действительно умирали и умирают на сцене.

Для начала я позвонила туда, где про театр знают все на свете – в Музей театрального искусства имени Бахрушина. Шел 1999-й год.

– Такой статистики у нас нет. Да и зачем нам это? – равнодушно ответили на другом конце провода и, очевидно, пошли пить чай или сдувать пыль с экспонатов. Экстремальные, из ряда вон выходящие события на сцене, похоже, этих профессионалов не занимали. А между тем история оставила нам удивительные свидетельства из жизни артистов.

25 марта 1883 года. Англия. Ричмонд. Великий трагик английской сцены Эдмунд Кин играет в Королевском театре в «Отелло». В этот день он настолько плох, что долго не решается гримироваться. Но все же собирается с силами. Согласно описанию историка, два первых акта Кин отыгрывает с трудом. На третьем он даже просит сына, исполнявшего роль Яго, не оставлять его одного на сцене. Начинается прощальный монолог Отелло. Когда Кин доходит до фразы «окончен труд Отелло», у него начинает сильно кружиться голова, и со словами: «Я умираю, скажи им что-нибудь вместо меня» – он падает на руки сына…

1724 год. Франция. Париж. На сцене Пале-Рояля дают «Мнимого больного» господина де Мольера с ним же в главной роли. Бакалавр Мольер прыгает среди аптекарей с клистирами и весело кричит в ответ докторам:

И вдруг неожиданно стонет и валится в кресло.

Жизнь тире смерть, и в особенности последний миг жизни двух театральных гениев, исследуют и опишут не раз. А некоторые даже создадут самоценные произведения, которые также будут ставить на театре. Михаил Булгаков сочинит «Жизнь господина де Мольера», где миг смерти комедианта выглядит так: «Он успел подумать с любопытством: „А как выглядит смерть?“ – и увидел ее немедленно. Она вбежала в комнату в монашеском головном уборе и сразу размашисто перекрестила Мольера. Он с величайшим любопытством хотел ее внимательно рассмотреть, но ничего уже более не рассмотрел».

Григорий Горин написал пьесу «Кин IV», представившую на сцене Театра имени Маяковского трагика в его величии и ничтожестве. Насчет смерти Эдмунда Кина у драматурга особое мнение. Оно образно и театрально, как и сама пьеса.

Тем, кто не видит ничего особенного в смерти артиста на его рабочем месте, я предлагаю всмотреться в ряд имен, дат, событий и фактов, которые доказывают неслучайность происходящего в театре. Начнем с имен – все они значимы для истории: вышеупомянутые Кин, Мольер, дальше мхатовские корифеи Николай Хмелев и Борис Добронравов, Андрей Миронов… А какие роли они играли в свой предсмертный час! Кин – Отелло, Мольер – Мнимого больного, Андрей Миронов – Фигаро. Роли, обессмертившие их…

А даты? Добронравов умирает в день основания МХАТа – 27 октября. Актриса Малого театра Наталья Вилькина – на Пасху, в святой день Благовещения и день рождения знаменитой актрисы Елены Гоголевой, с которой Вилькина очень дружила. Хмелев умирает в вечер, когда играют «Мертвые души». Тут тебе и название почти пророческое, и автор страшноватый: Гоголя, как мы уже выяснили, ужасно боятся на театре.

Мистика? Может, и мистика. Но слишком подозрительны параллели и пересечения, чтобы так легко от них отмахиваться. И, в конце концов, диван. Да-да, речь идет о мебели.

Какой же диван? Тот самый, что стоял в аванложе Художественного театра в Камергерском переулке. На этом диване с разницей в четыре года скончались два корифея.

1 ноября 1945 года. Москва. Николай Хмелев назначает генеральную нового спектакля «Трудные годы». Он уже надел костюм, загримировался и даже позировал фотографу, не подозревавшему, что делает последний снимок знаменитого артиста. Начали репетировать, и вдруг Хмелев упал. Все, кто был в этот момент на сцене, бросились к нему, усадили его в первый ряд партера. Вызванный врач осмотрел больного и сказал, что трогать Хмелева нельзя. И тогда Николая Павловича уложили на диван в аванложе, той самой, где обычно приглашенные гости высокого ранга дожидались начала представления. В спектакле, что шел вечером, – «Мертвые души» – Хмелев занят не был. Он умер во время спектакля.

Через четыре года, 27 октября, во МХАТе играют «Царя Федора». В роли царя – Борис Добронравов, четвертый по счету мхатовец, игравший знаменитую роль. Свидетелем трагических событий тех дней был молодой еще тогда актер Владлен Давыдов.

– Я второй сезон работал в театре и стоял в массовке охранником. Борис Георгиевич отыграл шестую картину, ту, где царь гневался: «Пусть посадят в тюрьму!» – кричал он и бил рукой по столу. Отыграл, ушел со сцены. Он должен был переодеться в гримуборной, чтобы выйти на восьмую, финальную картину «Архангельский собор». Уходил всегда со свечой в руках. В тот день свеча плохо «горела», то есть контакт от лампочки отходил. Артист ворчал и на ходу бросил помрежу: «Больше я при таких свечах играть не буду».

Эту ничего не значащую фразу через несколько часов будут толковать в театре как роковую или пророческую. А пока Добронравов подошел к двери, ведущей в уборные, толкнул ее и… рухнул. Пока дожидались врача «скорой», Бориса Георгиевича положили в аванложу на тот самый диван. Там он и скончался, но не от инсульта, как Хмелев, а от сердца.