Лаврентий Берия - Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание

Когда я вспоминаю жизнь, то больше вспоминается не что делал, а что думал и хотел. Что я тогда делал, помню все, но это кому интересно? Мне рассказывали, Маяковский любил повторять: «Я поэт, этим и интересен». А я политический работник, а то, как я по Баку бегал и уроки давал, это неинтересно.

Интересно то, как я в Грузинской ЧК работу поставил. Только не все расскажешь. Тогда работали и часто не знали, кто рядом – друг или враг. Сегодня был друг, а завтра враг. А было наоборот, но редко. Чаще друг подводил. Кто разложился, кого подловили на пьянке или женщинах. Это потом часто повторялось, и в Москве.

Я уже потом задумался, почему в капиталистических странах кадры тяжелее купить, чем у нас. Нет, не так.

Купить как раз просто, мы сами это делали много раз, там за деньги продаются и не сомневаются. Но там подловить тяжелее, они на провокацию плохо поддаются. А потом я понял, у них жизнь грязная, там пьянка – норма, и женщины тоже норма. Все открыто стремятся к роскоши, к богатой жизни. А у нас это не в заводе, мы живем скромно. Должны жить скромно. И жизнь у нас на самом деле чище, чем у них. Там политиков, которые за идею жизнь отдадут, нет вообще. А у нас таких много. Много и отдали жизнь. И на этом фоне если о ком станет известно, что он на словах одно, а в жизни другое, то все, кончился человек. Вот на этом и ловят, потому что у нас если открылось, что человек замарался, он высоко не пойдет. Наоборот, упадет. И может упасть больно.

Советский политик формируется в работе с массой, и если он не умеет работать с массой, он, раньше или позже, как политик кончится. Я начался как политик, когда меня назначили в Чрезвычайную комиссию по улучшению быта рабочих (в октябре 1920 г. в Баку. – С.К. ). Тогда я понял, что рабочие – очень отзывчивый народ на хорошее. И это осталось у меня на всю жизнь, о своих работниках ты обязан заботиться, это у тебя должно быть как дыхание. Можно расстрелять, но за дело. Если честные работники будут знать, что за дело, то они тебя бояться не будут, а будут уважать. Но ты их тоже должен уважать. А для начальника уважение к подчиненным, это забота о них.

Но забота тоже может быть разной. У каждого есть его личная жизнь, кому надо с жильем помочь, иначе у него семья рухнет, или не сложится. Кому надо путевку дать, пусть человек подлечится.

А есть большая жизнь, для всех общая. Тут тоже нужна забота, но уже другая. Надо вовремя заметить человека, поддержать и выдвинуть. Если тебя ценят и дают работу по плечу, у тебя сразу крылья вырастают. Я это по себе хорошо знаю. Я всегда работал напряженно, иначе не могу. Но если бы меня не ценили и не поднимали, то мог и надорваться. Если ты много сил и нервов вкладываешь в маленькую работу, а можешь делать большую работу, то можно перегореть. И забота начальника – вовремя заметить и поднять человека, пусть растет. И ему легче, и для дела полезно.

К врагу тоже надо уметь заботу проявить. Пока он делает свое дело, ты на него влиять не можешь. Ты сидишь в кабинете на виду, а он законспирирован. Может он в подполье а может сидит в соседнем кабинете или тебе бумаги приносит в папке. Он для тебя закрыт. А если он раскрыт, тоже надо посмотреть, какой он человек. Если ты в нем человеческое найдешь и поймешь его, если он увидит, что он для тебя не чужой, что ты его хочешь понять, то он тоже, может, к тебе потянется. Если сволочь, тоже видно, такого надо уничтожать. Но в разных людях разное сидит, можно найти такое, что он тебе первым помощником станет.

Я в Азербайджане разгромил Иттихат (правая мусульманская организация. – С.К. ) и правых эсеров, а потом в Грузии быстро разгромил в основных чертах меньшевиков. А это были крупные антисоветские партии, в десятки тысяч членов. А почему такая успешная работа была мной проведена в такие короткие сроки? Потому что всегда опирался на своих работников – раз, а два – уважал в врагах человека, хотел добраться до него. И добирался.

У них тоже свои убеждения были, за деньги тогда мало кто работал. А если человек убежден и дело делает подлое, его можно переубедить. Ты докажи, что правда у тебя, он если это увидит, то согласится помочь. Сколько раз так было. Это уже потом, позже, когда я в Москве был, редко когда можно было переубедить, потому что шли на заговор как шкурники и прямые предатели.

Но тогда тоже срабатывало. Раза три я с Фриновским (замнаркома внутренних дел СССР, участник антисталинского заговора. – С.К. ) говорил, как с человеком говорил и как с оступившимся товарищем. Я ему сказал: «Я большевик и ты большевик. Я чекист, и ты чекист. Только я остался большевиком и чекистом, а ты сплоховал. Там будь мужчиной, Михаил, жизнь твоя, считай, кончена, вряд ли уцелеешь. А душу облегчить надо. Ты за Советскую власть кровь проливал, ты это знаешь и я это знаю. Так что, зря это было?» И подействовало, дал развернутые показания, серьезно помог.

Меняются люди, за эти годы сильно изменились. В первые пятилетки начался новый человек. Маяковский дожил всего до 1930 г., СССР только подниматься начал, а он уже сказал: «У советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока». Это он правильно сказал, пусть буржуй хоть на самый высокий небоскреб залезет, а все равно с наших высотных зданий видно дальше. У него небоскреб – коробку поставил, потому что земля дорогая, а у нас каждое высотное здание – это маяк. У нас дома друг к другу не жмутся и небо не заслоняют. Человеку нужен простор и для души и для глаза, особенно в городе. А у них какой простор?

Я горец, вырос в горах и горы люблю. Но больше всего я их люблю за то, что если на гору подняться, с горы далеко видно. Горы поднимают человека и учат, что всегда можно подняться так, что вокруг будет небо и простор. Товарищ Сталин недаром сравнил товарища Ленина не просто с орлом, а с горным орлом. Орел в степи тоже есть, но горному орлу надо выше летать, надо летать выше гор, чтобы видеть свою Родину.

Мне уже много лет, жизнь прожил большую, и в Грузии я сделал много, смотрел не от подножия Кавказа, а с вершин. Потому и сделал много. И всегда смотрел в сторону России. Кавказ сделал курортом для кого? Для России, для всего СССР. Заводы строили в расчете на что? На весь СССР, Грузия даст России, Россия даст Грузии. У Грузии богатств много, а у России сила, значит, есть чем эти богатства защитить для всех, и для Грузии тоже. Я так сам думал и людей учил.

Откуда у Грузии нашлись бы средства на ту работу, которую мы провели всего за две пятилетки, пока я был в Грузии? Без СССР и Грузии не было бы, если бы мы не прогнали меньшевиков, какая бы Грузия была? Об этом тоже напишу когда-нибудь подробнее.

Уже надо писать краткую историю каждой союзной республики. Для партийной учебы написали «Краткий курс ВКП(б)», сколько пользы было. Надо такой же краткий курс написать «История Грузинской ССР». Когда историю пишут через сто лет, разве это история? А когда через двести или триста лет? Это уже не история, а художественное произведение на тему истории. Настоящую историю должны писать те, кто все видел своими глазами и кто все помнит. Мы написали историю большевистских организаций в Закавказье, и сразу стало понятно, кто был первым человеком в партии – товарищ Сталин. Он был главная сила. А сила у него была, потому что он опирался на народ и воспитывал актив.