Мэри Габриэл - Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни

Будучи социалистом, он считал, что Маркс и Энгельс сражались и от его имени. Его сын вспоминал, что фотографии двух вождей мирового рабочего движения висели на стенах его квартиры {12}. Однако имело ли это обстоятельство отношение к политическим взглядам Фредди — или он просто всю жизнь пытался выяснить, кто же является его отцом?

И Тусси, и Лаура хорошо знали Фредди. Интересно — видели ли они его сходство с Марксом — широкий лоб, надбровные дуги, крупный нос… плотное телосложение, густые черные волосы…

Возникало ли у них хотя бы подозрение, что Фредди — их сводный брат? Тусси свято верила, что Фредди — сын Энгельса, но Лаура могла в этом сомневаться. Годы спустя она довольно равнодушно упоминает о возможном отцовстве Маркса. Для нее это уже — слишком «старые» новости. Впрочем, такова ее реакция практически на все события — политического и личного характера.

В то время, как вся ее семья — включая мужа — продолжала активно участвовать в исторической драме, Лаура оставалась почти безучастной. Прожив жизнь, полную бесплотных надежд, она знала наверняка, что чудес не бывает. Весной 1887 она в той же сдержанной манере встречает очередное поражение Поля на выборах. Он выдвинул свою кандидатуру на муниципальных выборах — и с треском проиграл. Лаура никаких иллюзий по поводу своего мужа не испытывала; ошибки его она видела так ясно, что даже позволяла себе смеяться над ними. Энгельсу она рассказывала после посещения предвыборного митинга, что в толпе вокруг нее Лафарга сочли «хвастуном», «болтуном» и «трепачом», что следует считать большим успехом, по сравнению с предыдущими его выступлениями {13}.

Что касается самой Лауры, то она предпочитала работать за кулисами. Ее страхи по поводу возможного отлучения от литературного наследия ее отца остались в прошлом. Лаура перевела «Манифест» на французский {14}, а весной этого года некто Эдвард Стэнтон, сын американской правозащитницы и борца за права женщин Элизабет Кэди Стэнтон, попросил ее написать статью о социалистах Парижа {15}.

Лаура вечно нуждалась в деньгах — но, казалось, смирилась с такой судьбой, считая ее неизменной. Когда Энгельс послал ей ее часть роялти от «Капитала» — первое английское издание было распродано за два месяца, она объявила, что деньги «приветствуются еще больше, чем цветы весной или дрова зимой… деньги — это такая вещь, которая никогда не выходит из моды» {16}.

В Лондоне жизнь членов семьи была не столь спокойной. По возвращении из Америки Эвелинг и Тусси периодически читали лекции о положении агитаторов в Америке. И хотя новости из-за рубежа воспринимались аудиторией на ура, им приходилось бороться за политическую репутацию Эвелинга. Среди британских социалистов обвинения, выдвинутые против Эвелинга в Америке, однозначно были истолкованы, как растрата {17}. С каждым новым выступлением вплывали все новые факты его красочной биографии.

Энгельс полностью встал на сторону Эвелинга, считая известия о его поведении в Америке обычными внутрипартийными склоками и пустой болтовней {18}. Разочарованные этим соратники ворчали, что Энгельс всегда плохо разбирался в людях; постепенно те, кто постоянно бывал у него раньше, перестали ходить к нему из-за присутствия Эвелинга. Тем не менее, казалось, ничто не может убедить Энгельса в том, что «муж» Тусси нечист на руку {19}.

Впрочем, после нескольких месяцев яростной защиты Эвелинга он разочарованно признался одному старому товарищу в Нью-Йорке: «Парень сам навлек на свою голову все неприятности, поскольку абсолютно не знает жизни, людей и дела, которым пытается заниматься — он склонен к поэтическому и романтическому восприятию действительности».

Милосердный Энгельс описывает Эвелинга как «талантливого и услужливого парня, абсолютно честного, но бестолкового, вечно готового совершить какую-нибудь глупость. Что ж, я все еще помню времена, когда и сам был не меньшим идиотом» {20}.

Лекции приносили Тусси и Эвелингу деньги — но небольшие, и их не хватало. Друзья Тусси знали о ее бедственном положении — личном и финансовом, и хотя они ничего не могли сделать для Эвелинга, они пытались помочь Тусси найти работу. Когда Хэвлок Эллис попросил ее помочь ему с первым английским изданием пьес Ибсена, Тусси с жаром ухватилась за это предложение и начала учить норвежский {21}. В марте 1887 г. они обсудили также возможный перевод на английский произведений Золя. Его картины жизни Франции при Наполеоне III были спорными, но яркими, и Эллис с Тусси были уверены, что в Англии найдутся благодарные читатели. Тусси рвалась взять на себя и эту работу, говоря Эллису: «Я рада заняться любой работой, которую способна выполнять. Мне нужно больше работать, но работу найти очень трудно. «Респектабельные» люди не станут со мной связываться» {22}.

Тусси часто упоминала, что независимо от того, насколько плачевно было их финансовое положение, и сколько бы позора ни приходилось им из-за этого терпеть, Эвелинг не обращал на это никакого внимания. Она же переживала и пропускала все через себя. Давление было жестоким и постоянным, и Тусси в отчаянии понимала, что ей не у кого искать поддержки — и менее всего ее мог оказать Эвелинг. К этому времени появились явные признаки не только того, что он начал уставать от социализма, — но и ясные сигналы, что он начал уставать от нее. В июне он опубликовал довольно безвкусное стихотворение, подписав его «Лотарио». Эту небольшую поэму можно расценивать в качестве обращения к Тусси: он намекает, что по натуре он не однолюб.

Чистая любовь состоит, по твоему утверждению,

Из страстной преданности без всякой цели,

Без надежды, без ограничений, без конца…

Но мы не договаривались играть по таким правилам….

Таковы, милая, мои взгляды,

Хотя твои глаза на некоторое время взяли меня в плен,

Но девиз, который я выбираю, — «Либо Цезарь, либо…»

И я не думаю, что ты осудишь меня за это! {23}

В поэме было еще несколько стихов, но смысл везде был один и тот же: наша любовь была прекрасна — пока она была .

Неважно, насколько терпима была Тусси по отношению к Эвелингу, но подобное публичное выпячивание чувств не могло ее не унизить — да еще выраженное таким беспомощным и пошлым образом. Обезумевшая от отчаяния и депрессии, Тусси пыталась покончить с собой. Год спустя Эллис напишет: «Она умышленно приняла чрезмерную дозу опиума. Однако крепкий кофе и нервное состояние, из-за которого она, не переставая, ходила по комнате, помогли ее организму справиться с ядом… Все ее друзья были в ужасе, но на самом деле случившееся мало кого удивляло» {24}…

Пытаясь спасти свои отношения, Тусси и Эвелинг в августе сняли коттедж в Стратфорде-на-Эйвоне. Она пишет сестре: «Только подумай, Лаура, — дом Шекспира! Два-три раза в неделю мы работаем там, где он родился… Эдвард постоянно пишет. Слышала ли ты? Его пьеса «Отбросы» (одноактная вещица) стала довольно популярна, в ней будет играть «восходящая звезда» Роуз Норрейс, постановка вот-вот начнется. А о том, что у него еще две пьесы на подходе, одна — адаптация «Алой буквы» — и обе тоже приняты довольно тепло?» {25}