Мэри Габриэл - Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни

Предсмертная просьба матери будет преследовать его всю жизнь {66}.

Энгельс известил друзей и родных, что «дорогая, добрая, верная Ленхен ушла от нас». Он не делал этого много лет назад, после смерти Лиззи Бернс — не выражал так открыто боль утраты {67}. Другу в Нью-Йорк он написал:

«Мы провели вместе 7 счастливых лет в этом доме. Мы были последними из старой гвардии 1848 года. Теперь я остался один, опять один… Не знаю, как я с этим справлюсь». {68}

Ленхен похоронили 7 ноября на Хайгейте, рядом с Марксом, Женни и их внуком Гарри. Когда Энгельс читал прощальную речь, на глазах у него были слезы {2}. Он описал жизнь Ленхен и те жертвы, на которые она пошла ради Женни и Маркса, разделив с ними жизнь в нищете, отказавшись от своего единственного ребенка — чтобы защитить Маркса от нападок его противников, а Женни — от мыслей о предательстве мужа.

«Только мы можем понять, что она значила для Маркса и его семьи — но и мы не в силах выразить это словами… До этого момента и в моем доме царил солнечный свет — теперь в нем темно!» {4}

Пока была жива, Ленхен защищала тех, кто был ей близок и дорог, и теперь Энгельс оказал ей ту же услугу. В письме к ее ближайшему родственнику в Германии, племяннику, он пишет насчет ее последней воли и лжет о человеке, которому досталось все состояние Ленхен. Оно насчитывало 40 фунтов и переходило к Фредди. Энгельс пишет: «Фредерик Льюис сын ее покойной подруги; он был усыновлен совсем маленьким, но она помогала ему всю жизнь, и он стал хорошим человеком и прекрасным механиком». Потом он объясняет, что фамилию Демут Фредерик взял из благодарности {5}.

Фредди приходил в дом Энгельса много лет, продолжал делать это и после смерти матери, но Тусси отметила, что теперь Энгельса все чаще раздражала его компания. Она считала — это потому, что Энгельс был отцом Фредди, но никогда в этом так и не признался. Тусси воображала, что для Энгельса Фредди был вечным напоминанием об ошибке молодости и постоянным источником чувства вины. Она писала Лауре:

«Думаю, никто из нас не хочет встречаться со своим прошлым, особенно, если оно из плоти и крови».

Вероятно, она тоже чувствовала себя отчасти виноватой, за то, что Энгельс не признал своего отцовства:

«Я всегда встречалась с Фредди, испытывая чувство вины и того, что с ним поступили неправильно. Как жил этот человек! Слушать его рассказы о своей жизни для меня невыносимо больно и стыдно» {6}.

Молодые коллеги хотели, чтобы кто-то из своих занял место Ленхен, помогая по хозяйству в доме и охраняя наследие Маркса и Энгельса {7}. Лидер австрийских социал-демократов, Виктор Адлер, написал Энгельсу, предлагая услуги бывшей жены Каутского Луизы {8}. Энгельс в 1885 году отозвался о Луизе — «хорошенькая маленькая штучка» {9}; тогда она только приехала вместе с мужем из Вены, ей было 25 лет. В куртуазном словаре XIX века ничего серьезного или особенно фривольного это определение не означало, однако в устах Энгельса значило еще и то, что он заметил и оценил хорошую фигуру. Луиза и Карл Каутский жили в Лондоне и периодически бывали у Энгельса — до 1888 года, когда Луиза вернулась в Вену, а муж подал на развод. Мыльная опера развода Каутских длилась несколько месяцев, развлекая друзей-социалистов от Германии и Франции до Лондона.

Карл Каутский влюбился в молодую женщину из альпийского Зальцбурга, а она после 5 дней романа бросила его, сбежав со своим братом. Энгельс был поражен не только тем, что Карл хотел оставить Луизу, но и тем, как «героически» она отнеслась к этому процессу: она обвинила друзей Каутского в том, что они несправедливы к Карлу! После того как любовница Каутского обручилась с собственным братом, Карл и Луиза пытались сохранить брак, но к 1890 году окончательно расстались {10}.

Идея о том, что эта женщина будет жить в его доме, быстро и прочно укоренилась в сознании Энгельса, и уже через 5 дней после смерти Ленхен он написал Луизе, прося ее переехать к нему:

«То, что я пережил за эти несколько дней, какой мрачной и тоскливой казалась и до сих пор кажется мне моя жизнь — описать невозможно. Но вот вопрос — что ж делать дальше? И тут, моя дорогая Луиза, живой и очаровательный образ встал у меня перед глазами; теперь он не покидает меня ни днем, ни ночью и образ этот — ваш… Если эта мечта, к моему большому сожалению, не сможет осуществиться; если вы сочтете, что трудности и волнения, связанные с подобным решением, перевесят преимущества и удовольствия, то дайте мне знать об этом прямо, не ходя вокруг да около. Я слишком дорожу вами, чтобы заставлять приносить жертвы во имя моего спасения… Вы молоды и у вас большое будущее. Мне же через три недели стукнет 70, и жить мне осталось совсем немного».

Энгельс подписал это письмо «С вечной любовью» {11}.

Через 6 дней 30-летняя Луиза Каутская отправилась в Лондон, чтобы стать домоправительницей Фридриха Энгельса {12}. Эвелинг должен был отправить Адлеру чек на 10 фунтов, чтобы покрыть Луизе дорожные расходы, однако чек Эвелинга исчез; судя по всему, Энгельс дал ему наличные, а Эвелинг положил их в свой карман {13}. Энгельс послал Адлеру письмо с извинениями и новым чеком. Об Эвелинге он написал: «Это в нем резвится легкомысленный богемный литератор». Энгельс обещал «приструнить» Эвелинга {14}.

Когда дело с Луизой благополучно разрешилось, Энгельс отпраздновал свой юбилей — 28 ноября 1890 года. Этот праздник был все еще омрачен воспоминаниями о кончине Ленхен, хотя Энгельс и говорил, что с приездом Луизы в дом вернулось «немного солнечного света» (другу в Нью-Йорке он писал: «Она восхитительная женщина, и Каутский, должно быть, не в своем уме, раз развелся с нею») {15}.

Энгельс не хотел шумного праздника, как и многочисленных поздравлений, приходивших со всего света; он писал другу в Париж: «Судьба распорядилась так, что я, оставшись в живых, собираю почести, предназначавшиеся моим умершим современникам, прежде всего — Марксу. Поверьте мне, я не питаю никаких иллюзий на сей счет и знаю, что из всех этих почестей по праву мне принадлежит лишь малая часть».

Тем не менее, хоть Энгельс был и не в настроении праздновать, друзья съехались со всей Европы — поэтому он сдался {16}. Застолье продолжалось до половины четвертого утра. Было выпито без счета кларета и 16 бутылок шампанского, съедено 12 дюжин устриц. Позднее Энгельс писал Лауре: «Пришлось постараться и показать, что я все еще жив и твердо стою на ногах» {17}.

Парижский конгресс и растущая мощь пролетариата породили множество новых встреч и конференций. Одна из таких встреч была проведена осенью 1890 года в Лилле, во Франции — съезд Рабочей партии Лафарга, так называемых марксистов; Тусси и Эвелинг приняли участие в его работе. К изумлению Тусси, в зале заседаний она увидела табличку «Под председательством Элеонор Маркс-Эвелинг» {18}. Она думала, что будет только участницей, но такова уж была теперь ее репутация в Европе среди рабочих, что ее выбрали лидером и доверили возглавить это событие.