Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Адвокаты Рут Мэдофф снова и снова сухо отрицали или вовсе отказывались комментировать еще более диковинные наговоры. Но когда были опубликованы записки Вайнстайн, Чавкин решил извлечь из скандала полезный для многих урок. Он заявил, что Рут ничего не было известно ни о преступлении мужа, ни о его мнимом романе.

Если роман и вправду случился, продолжал Чавкин, то «тем, кто твердит, будто Рут не могла не знать о преступной деятельности своего мужа, самое время напомнить о том, что есть вещи, которыми супруги не делятся, как близки бы они ни были».

И все же потребность публики в компромате на эту хрупкую шестидесятивосьмилетнюю женщину была беспредельной. Спустя более чем восемнадцать месяцев после ареста Мэдоффа телекомпания ABC News разместила на своем веб-сайте статью и сделанную камерой с длиннофокусным объективом короткую видеозапись, раструбив о сенсационной новости: Рут Мэдофф сменила цвет волос со светлого на светло-каштановый – вероятно, в расчете, что это поможет ей передвигаться по Манхэттену инкогнито. Конечно, ее надежды не оправдались.

Нет никаких сомнений, что Рут, Марк и Эндрю заслужили бы все эти (и бóльшие) лишения, будь они в самом деле виновны в пособничестве этому злостному преступлению, сломавшему столько людских жизней, или если бы они что-то знали и промолчали. Будь они сообщниками, они заслуживали бы куда большего, чем поношение в СМИ. Они заслуживали бы скамьи подсудимых, приговора, разорения и пожизненного срока.

Но в океанах чернил и галактиках киберпространства, посвященных Рут Мэдофф и ее сыновьям, лишь немногие комментаторы задали очевидный вопрос: что, если они невиновны?

Может быть, они просто верили Берни Мэдоффу, не задавая вопросов, как верили все его жертвы. Может, они искренне полагали себя удачливыми бенефициарами его крайне закрытого, но исключительно успешного хедж-фондового бизнеса, как несомненно полагал бы любой наследник миллиардера с Уолл-стрит. Может, задай они этот вопрос, Мэдофф обвел бы их вокруг пальца с помощью той же самой фальшивой документации, которой годами дурачил регуляторов.

Вот в чем состоит неприятная правда.

Тысячи жертв Мэдоффа жестоко пострадали от того, что он предал их финансовое доверие: нет сомнений, что их жизни были почти загублены. Хотя у большинства жертв все же оставались семьи и друзья, они потеряли деньги, место в обществе, ощущение уверенности в завтрашнем дне, веру в собственные суждения – и все это они утратили в одночасье, в одно мгновение.

Рут, Марк и Эндрю Мэдофф тоже утратили все это: все свои деньги, общественное положение, уверенность в завтрашнем дне, доверие к собственным суждениям, всякую надежду на лучшее будущее. И в то же самое мгновение они утратили почти все сокровенные отношения с близкими людьми, в том числе связи друг с другом.

Если Рут Мэдофф была невиновна, она в один страшный миг узнала, что почти пятьдесят лет была замужем за ходячей ложью. Она утратила все счастливые воспоминания, все бережно хранимые в памяти моменты долгой совместной жизни. Под маской мужа, которого она любила с тринадцати лет, на самом деле был закоренелый преступник, который десятилетиями обкрадывал тысячи людей, включая почти каждого члена ее семьи и практически всех друзей.

Если правда то, что Марк и Эндрю были невиновны, они вмиг поняли, что их отец лгал им в каждом своем наставлении, в каждом требовании быть честными, в каждом подарке, в каждом празднике. Он лгал им, выдавая роскошь за плоды своего гения и тяжкого труда, когда на самом деле это было награбленное добро, часть которого была украдена у тех, кого все они любили. Они думали, что помогают строить фирму, а она оказалась местом исторического преступления. Некоторые из сотрудников, которым они всю жизнь доверяли, оказались сообщниками отца. Он разрушил их будущее – и разрушил их прошлое. От отца у них не осталось ничего, даже воспоминаний.

За один вечер они стали изгоями в обществе, презренными, оклеветанными, обвиненными в тяжких грехах и настолько всем ненавистными, что с ними даже грозили расправиться физически. Никто, кроме наемной охраны, не защитит их от враждебной толпы, и лишь немногие выразят им сочувствие вслух. И так может длиться всю их оставшуюся жизнь, даже если прокуратура никогда ни в чем их не обвинит. Высший суд общественного мнения уже вынес приговор без права на апелляцию и изгнал их, не посмотрев на то, что нет ни единого документально подтвержденного факта их вины.

Будь они виновны, такой расклад должен был бы вполне их устроить.

Туман подозрений, поглотивший семью Мэдофф, особенно плотно сгустится вокруг Питера Мэдоффа.

Питер почти сорок лет служил брату верной опорой, устраняя его промахи и выстраивая технологическую структуру, которая заставила всю отрасль восхищаться его фирмой. Их кабинеты всегда были в десятке шагов друг от друга. Они поддерживали друг друга в беде и вместе отмечали победы.

Близость отношений Питера с братом в офисе и вне офиса сделала его уязвимым для гражданских исков и уголовного расследования как никого другого из семьи Мэдофф. Он был одним из руководителей и ведал корпоративным регулированием в фирме Мэдоффа, и понятно, что Комиссия по ценным бумагам и биржам считала его ответственным за неспособность предупредить или обнаружить преступление брата, даже если формально его не обвиняли в том, что он знал о мошенничестве. Регуляторы будут доказывать, что, как юрист и лицензированный профессионал по ценным бумагам, он не мог не обнаружить преступления, выполняй он свою работу должным образом.

Примерно до 1985 года у Питера было право подписи по одному из банковских счетов фирмы. Не бухгалтер по образованию и не партнер в фирме, он все же мог получать доступ к главным книгам фирмы и видеть «творческую» бухгалтерию и чрезвычайные ссуды, оформленные во время денежного кризиса 2005 и начала 2006 года, несмотря на то, что болезнь сына в эти безумные месяцы затмила для него все. А как руководитель операционной деятельности инвестиционно-консалтингового бизнеса он, пожалуй, по должности был обязан знать о том, что происходит на семнадцатом этаже, как бы брат ни пытался его отвадить.

Питер, как и остальные члены семьи, был мишенью судебных исков жертв Мэдоффа. В конце марта 2009 года против него подал иск Эндрю Росс Сэмюэлс, внук Мартина Дж. Джоэла-младшего, давнего брокера и друга Мэдоффа. Питер был попечителем фонда, который Джоэл учредил для оплаты образования своего внука, целевого фонда, полностью опустошенного аферой Мэдоффа. К середине лета Питер пришел к соглашению по иску, но к тому времени он был впутан в судебный процесс в Нью-Джерси по иску двух взрослых детей сенатора Фрэнка Лаутенберга и их семейного фонда, который потерял в финансовой пирамиде около 9 млн долларов.