Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Пусть так, но ничто не мешало регуляторам обвинить сыновей Мэдоффа в том, что они не справились с руководством по контролю отцовской фирмы.

Если бы их привлекли к ответственности за то, что произошло в утробе брокерской фирмы Мэдоффа, в этом была бы определенная доля иронии, потому что отец даже не сделал их партнерами. Они были просто наемными сотрудниками, хотя и высокооплачиваемыми. Их отец был единственным собственником Bernard L. Madoff Investment Securities. Никто не оспаривал того, что он всегда был едва ли не одержим тем, чтобы единолично отвечать за все.

После признания и ареста Мэдоффа жертвы определенно претендовали на любые их активы, которые не поглотило преступление, на том основании, что все, полученное ими от фирмы за годы работы в ней, по большей части, если не полностью, было незаконными прибылями их отца. Бизнес, который они ожидали унаследовать, был уничтожен, как и профессиональные и личные репутации, на основе которых они могли выстраивать новые карьеры. Полмира считало их преступниками, а другая половина – слишком наивными или ленивыми, чтобы обнаружить, что их отец был преступником.

Положение Рут Мэдофф в месяцы, последовавшие за арестом ее мужа, было и того сложнее. У сыновей, по крайней мере, оставались их молодые семьи, родня со стороны жен, близкие друзья. Но решение Рут не расставаться с Берни отрезало ее от сыновей и почти ото всех остальных из ее круга, кроме мужниных адвокатов.

В течение недели некоторые из жертв Мэдоффа оскорбляли ее в печати, публиковали карикатуры на нее и открыто винили в уголовщине. В тех редких случаях, когда она покидала квартиру, чтобы пойти в магазин или, позднее, чтобы раз в неделю навестить мужа в тюрьме, ее донимали толпы журналистов. Самыми злобными были нападки в Интернете. Один специалист по культурной антропологии метко заметил, что Рут «воспринимали как суккуба при Берни-инкубе», то есть как демоницу, высасывающую жизнь на пару с распутным злым демоном.

В чем состоит ее единственное доказанное преступление? В том, что после признания мужа она его не оставила. Согласно конфиденциальному источнику, вот как она позже объяснила свое решение: «Я пятьдесят лет любила человека – я не могу покинуть его, даже если он совершил ужасное преступление. Что вы сделаете, если ваш взрослый ребенок совершил страшное преступление? Вы его покинете?» Так что она осталась, потрясенная преступлением, но тем не менее неспособная отступиться от того, кто его совершил.

Некоторые родственники и несколько ближайших доверенных друзей поддерживали ее украдкой, даже притом что ее муж ограбил их, но публично никто не смел выступить в ее защиту. Ее избегали многие друзья, которых она знала всю жизнь, – одни из-за ограничений, наложенных их юристами, другие из праведного гнева, оскорбленные предательством Мэдоффа по отношению к ним. Ее не принимал парикмахер, от нее прятался флорист, ее отказались обслуживать в любимом ресторане. Собственные сыновья осудили ее за то, что она не покинула отца, хотя и не верили в то, что она его сообщница.

За одну ночь женщина, образ жизни которой люди ее круга никогда не считали безвкусным или вульгарным, обнаружила, что ее обвиняют в неумеренности – алчной, кричащей, почти преступной, как если бы квартира на Восточной Шестьдесят четвертой вдруг превратилась в мраморный этаж башни Трампа, а Монток начал бахвалиться богатством, побивая чванство любого насельника Хемптона. Даже после гражданской конфискации имущества, оставившей ей на все про все 2,5 млн долларов, то и дело появлялись лихо заверченные рассказы, предрекающие ее неминуемый арест.

К тому времени казалось, что она потеряет и это. 29 июля 2009 года против Рут Мэдофф подал иск лично Ирвинг Пикард, потребовавший возврата 44,8 млн долларов, которые, как он заявил, она получила от фирмы Мэдоффа за шесть лет, предшествующих банкротству ее мужа. В иске он подробно перечислил более ста трансфертов со счета фирмы на ее личные счета или на счета компаний, в которые она инвестировала. В иске не приводилось никаких доказательств того, что Рут Мэдофф принимала участие в афере или хотя бы знала о ней.

После конфискации в пользу жертв 80 млн долларов Рут Мэдофф едва ли могла удовлетворить требование конкурсного управляющего. У нее не было 44,8 млн долларов, ей оставили ровно 2,5 млн долларов, и теперь она боялась, что большая часть их уйдет на улаживание тяжбы с Пикардом.

Пикард не пытался получить свой фунт мяса. Ему просто нужно было получить решение суда против Рут Мэдофф, которое обязало бы ее выплачивать любой будущий доход (например, от публикации воспоминаний) в пул активов для жертв Мэдоффа. Ее адвокат Питер Чавкин возмутился и выразил это публично. Берни Мэдофф не мог давать публичных комментариев, но и он был в ярости. В день, когда он узнал об иске против жены, испарились все его намерения сотрудничать с Пикардом (каковые намерения, признаться, были вовсе не очевидны). Пройдет больше года, прежде чем он согласится хотя бы встретиться с командой Пикарда.

Могла ли жизнь Рут быть менее унизительной? Могла. В августе Шерил Вайнстайн, одна из жертв ее мужа, бухгалтер и финансовый директор благотворительной организации «Хадасса», которая на чтении приговора так красноречиво рассказывала, какая тварь Берни Мэдофф, опубликовала воспоминания, поведав читателям, что в середине 1990-х имела с ним краткую сексуальную связь. Скандальная книжка была усеяна оскорбительными комментариями по адресу Рут и ее сыновей: и что жена «держала Берни на коротком поводке», и что «в кругах общества, в которых они вращались, всем было за нее неловко», и что, судя по отзывам самого Берни, сынки у него «избалованные и наглые».

Конечно, у Мэдоффа могли быть романы. Он был мужчина привлекательный, обольстительный, а любой брак натыкается временами на камешки, которые могут сбить супругов с пути истинного. Но если трезво смотреть на вещи, это служит скорее доказательством того, что Рут не знала о преступлении мужа: какой ненормальный рискнет обманывать жену, которой известно, что он жулик, и которая может в любой момент его выдать, – жену, чьи адвокаты могли бы заключить превосходную сделку в обмен на такое разоблачение? Если бы Рут была сообщницей Мэдоффа и поймала его на обмане, ему грозила бы не только ярость женщины, которой пренебрегли, но и кое-что посерьезнее.