Филип Норман - Мик Джаггер

Согласно заявлению Мика, находку обнаружили в картонной коробке от ювелиров «Картье». «Я увидел, как Констебль взял коробку. Я подошел, а он ее уже открыл [и] вынул сложенный лист белой бумаги… Он сказал: „Ага, ага, больше искать не придется“. Чуть раньше он спрашивал меня, где ЛСД… Он показал мне лист бумаги, и я увидел, что внутри белый порошок… Констебль лизнул палец и этот порошок попробовал. Я по собственной воле сделал то же самое. На вкус порошок походил на тальк… Я не знаю, каков на вкус героин, но этот порошок был не горький».

ДС Констебль затем якобы сказал: «Не переживай, Мик, мы разберемся… Скажешь, что ты тут ни при чем, а она [Марианна] признается». Несколько раз он спросил Мика: «Сколько дашь?» — и сам предложил взятку в «тысячу», прибавив: «Не выйдет — получишь назад». Во время предъявления обвинения в полицейском участке Челси полиция надавила, напомнив Мику, что еще одно дело, связанное с наркотиками, — и Америки ему не видать как своих ушей. Поздно ночью вернувшись домой, он тут же позвонил Майклу Хейверсу, своему консультанту на «редлендском» суде, и попросил снова выступить его адвокатом.

Белый порошок в деле вообще не фигурировал, а Мика обвинили только в хранении каннабиса. После вторых судебных слушаний 23 июня он заявил, что детектив-сержант Констебль в частном порядке сказал ему: «Четверти фунта там уже не наберется, а?» — подразумевая, что полиция уже часть продала или скурила. Констебль якобы намекнул, что каннабис подложил кто-то из его команды, но сказал: «А эти сведения будут тебе стоить большой хабары [взятки]». Мик предложил: «Киньте записку мне под дверь», — но тема дальше не развивалась. Когда в тот вечер в конторе стряпчего он подписывал показания, привычка к автографам дала себя знать, и к подписи он добавил крестик вместо поцелуя.

В итоге его признали виновным и оштрафовали на 200 фунтов и 50 гиней на судебные издержки — это вам не Лето Любви. История неплохо иллюстрирует перемену его социального статуса. Прогнувшись под давлением Миковых высокопоставленных друзей — в том числе Майкла Хейверса и депутата парламента Тома Драйберга, — полиция провела внутреннее расследование по подозрению во взяточничестве; дело вел старший офицер Скотленд-Ярда, коммандер Робин Хантли. В заключении Хантли Мик описывается как «очень умный, трезвомыслящий и известный человек, у которого много влиятельных друзей»; да уж, не прежний «грязный урод». По контрасту, Марианну явно сочли немногим респектабельнее, чем во времена меховых покрывал и батончиков «Марс», и ее показания отвергли как не имеющие касательства к делу. Все свелось к слову Мика против слова «проницательного и опытного» детектив-сержанта Констебля, и больше о деле не вспоминали.

С наступлением последнего лета шестидесятых вся лондонская рок-элита уже была в курсе, что «Роллинг Стоунз» активно ищут замену Брайану Джонсу. Как они ни старались спрятать свою «костяную ногу», запись так пока и не законченного «Let It Bleed» не позволяла притворяться дальше — и заново напоминала им о том, что они потеряли. За почти два месяца Брайану удалось приковылять в студию лишь дважды — сыграть на перкуссии в «Midnight Rambler» и на автоарфе в «You Got the Silver». Кантри-рок цвел пышным цветом, чему способствовали крупнейшие американские сессионные музыканты — саксофонист Бобби Киз, клавишники и органисты Леон Расселл и Эл Купер и гитарист-мандолинист Рай Кудер. А было время, когда Брайан умел сыграть все эти партии сам, притом стоя на голове.

Надеялись обставить его уход как-нибудь так, чтобы обойтись без личной травмы и не обидеть поклонниц «Роллинг Стоунз», — большинство из них обожали Брайана до сих пор. В то время многие звезды уходили из сложившихся групп, чтобы экспериментировать самостоятельно или объединиться со звездами из других групп в так называемые супергруппы. Сам Брайан, похоже, примирился со своим уходом и уже задумывал новые проекты — продюсерские и исполнительские. Но поскольку в прошлом он многое вложил в группу — в конце концов, он ее основал и назвал, — он рассчитывал на внушительную финансовую компенсацию.

Еще сложнее было решить, кто возьмет на себя его официальную роль соло-гитариста. Поди найди хоть вполовину такого же гениального музыканта, не говоря уж о музыканте, источавшем рисковый озорной восторг, как Брайан в лучшие годы. Сложная структура власти тоже сильно затрудняла поиски. В большинстве рок-групп, особенно в сугубо мужскую эпоху кислотного рока и тяжелого металла, соло-гитарист уступал по статусу разве что вокалисту. В «Стоунз» же это место занимал ритм-гитарист Кит, и новобранцу пришлось бы смириться с ролью второго плана, как Биллу и Чарли.

Проблему решила Марша Хант, точнее говоря, Джон Майалл, с которым она жила некоторое время еще до того, как прославилась в «Волосах». Они по-прежнему дружили, и Марша знала, что в The Bluesbreakers у Майалла играет двадцатилетний гитарный виртуоз Мик Тейлор, который как раз ищет, куда бы дальше податься. Марша рассказала об этом Мику на очередном тайном свидании, и Мик тут же призвал Тейлора на прослушивание. Этот двадцатилетка с серьезным младенческим лицом и по-девичьи густой шевелюрой совсем не походил на «Стоунз» — особенно на Мика. Однако он обладал неоспоримым талантом и, что важнее, тотчас сыгрался с Китом. Он записал риффы для двух треков «Let It Bleed» — «Live with Me» и «Country Honk», — и Мик позвал его в постоянный состав за 150 фунтов в неделю.

Итак, в конце мая настало время официально выпнуть Брайана. Поскольку в Лондоне он теперь почти не показывался, изгнали его в новом загородном доме Котчфорд-фарм под Хэрфилдом, в Восточном Сассексе. Персонажу, столь сросшемуся со своим псевдоневинным образом, вполне подходила обстановка бывшего жилища А. А. Милна, в окружении сувениров, изображающих знаменитого Винни-Пуха и его друзей — Кристофера Робина, Пятачка, Иа-Иа и Тигру. Поначалу Котчфорд был любовным гнездышком, которое Брайан делил с двойником Аниты Палленберг — Сьюки Пуатье, но к Рождеству та была сыта побоями по горло и наконец от Брайана ушла. Вместо нее появилась двадцатитрехлетняя белокурая шведка Анна Волин.

Брайан поддерживал отношения с конторой «Стоунз», по-прежнему полагал Ширли Арнольд своей личной помощницей, и управляющий директор Мик не возражал. Собственно говоря, Мик сильно за него переживал, хотя, по обыкновению, старался это скрыть. «Всякий раз, когда звонил Брайан, — вспоминает Ширли, — Мик первым спрашивал: „Как он?“» Полицейский налет на Чейн-уок упрочил это товарищество — детектив-сержант Робин Констебль годом раньше замел Брайана, и тогда тоже всплыли наркотики, о которых задержанный ни сном ни духом не ведал. Едва прилетела весть о том, что Брайан в очередной раз вернулся в «Приорат» завязывать, Мик тотчас велел послать ему цветы. Даже прославленная скаредность Джаггера в вопросах, касавшихся Брайана, отключалась. «Мик понимал, сколько Брайан вложил в группу, — говорит Ширли. — Он хотел, чтобы отступные были как можно щедрее».