Филип Норман - Мик Джаггер

Временами, впрочем, он упирался, и тогда Марианна понимала, что «никто из ее знакомых столько не думает про деньги». Как-то раз в Марокко он упрямо отказывался покупать белый меховой ковер, который ей приглянулся, хотя стоил-то ковер не так уж дорого. И сама идея инвестиций в предметы искусства пока была ему чужда. Через знакомых в галерее Роберта Фрейзера он узнал, что сын Бальтюса [189] Бальтюс (Бальтазар Клоссовски де Рола, 1908–2001) — польско-французский художник, одна из крупнейших фигур французской культуры XX в. по сходной цене продает отцовское полотно. Марианна уговаривала его купить картину и тем самым положить начало коллекции, как его умный друг Пол Маккартни, но Мик сказал «нет».

В эти первые дни в их обшитом деревянными панелями убежище на берегу Темзы он был Марианной совершенно одержим. Друзья — к примеру, режиссер Дональд Кэммелл — позже вспоминали «ощущение чистого собственничества», когда он глядел на эту «телку», не просто поразительно красивую, но стильную и запредельно умную. Ссорились они почти с первого дня, в основном потому, что Мик питал убеждение — когда-то привитое матерью и не больно-то оспаривавшееся большей частью его аудитории, — будто все женщины на земле созданы быть ему рабынями. Однако то не были злые ссоры, как с Крисси Шримптон, и обычно он понимал, как помириться. Еще в Харли-хаусе, вспоминает Марианна, от припадков его мужского шовинизма она порой вылетала за дверь и мчалась вниз по лестнице, по дороге прихватив с собой «5 фунтов и ком гашиша». Мик бежал за ней, смешил ее, и в итоге она возвращалась.

Марианна расширяла ему сознание почище любого галлюциногена, водила в театр, на балет и на иностранные фильмы, а главное — рассказывала ему про книги. После типичного похода с ней по магазинам на тумбочке у его кровати громоздились «Смерть Артура» Теннисона, сборник поучений Конфуция, введение в философию Юнга, «Рубайят» Омара Хайяма и стихи Йейтса, Дилана Томаса и э. э. каммингса.

«Стоунз» и собственная стезя поглощали его целиком, однако он бесконечно гордился цветущей карьерой Марианны на подмостках и на экране. Он помогал ей учить роль Ирины, читая за двух других сестер, а в день премьеры прислал ей апельсиновое дерево — к раздражению исполнительницы другой главной роли, Гленды Джексон, которая ютилась в той же крошечной гримерной. Со дня премьеры и до последнего спектакля он нередко пробирался на галерку, чтобы посмотреть финальные несколько минут, а потом всякий раз находил новые слова, чтобы сказать ей, как она была хороша.

К восторгу Мика, Марианна ввела его в мир театра и кино — и, к его наслаждению, им восхищались звезды, которыми втайне восхищался он сам. Как-то вечером в толпе гостей их новой марокканской гостиной в особняке королевы Анны была голливудская актриса Миа Фэрроу, только что снявшаяся в «Ребенке Розмари», и величайший британский драматург Гарольд Пинтер. Невзирая на грозную внешность, Пинтер обожал поп-музыку и, когда на стерео поставили пластинку, принялся выплясывать боп. Смущенной Мие Фэрроу пришлось объяснять, что «у Мика танцевать не клево».

Сыну Марианны Николасу, которому уже миновало два с половиной года, Мик стал вместо отца и подыскивал ребенку няню, как вспоминает Марианна, «будто всю жизнь только и делал, что нанимал слуг». Он стал для Николаса мужской ролевой моделью, какой был для него самого отец, — властной, но не тиранической; он устанавливал распорядок и границы, бесконечно далекие от стиля жизни рок-звезды; играл с малышом в футбол и крикет в заднем саду; обучал жизненно важным навыкам — например, как расстегивать штаны, чтобы пописать.

Мать Марианны, баронесса Эриссо (которую, как и мать Мика, звали Евой), была в восторге — и не только потому, что дочь была финансово устроена. Баронесса никогда не находила общего языка с зятем Джоном Данбаром и так и не поняла, с чего Марианне взбрело в голову выйти за эстета без гроша в кармане. Мик обращался с ней идеально — говорил тишайшим голосом, был неотразимо любезен, расспрашивал о временах, когда она танцевала у Макса Райнхардта, обо всех приключениях и злоключениях, что привели ее в тесный дом ленточной застройки в редингском проулке. А перед Марианной совершенно загладил вину за Бальтюса, купив в подарок баронессе коттедж в красивой беркширской деревеньке Олдуорт — и сообщив ей уже постфактум, дабы не ранить ее гордость.

Он по-прежнему дружил с Джоном Данбаром, которого нынче нередко встречал в обществе Джона Леннона. Потенциально неловкий момент — регулярное общение Данбара с Николасом — устраивали добродушно и не расстраивая мальчика, хотя порой передача ребенка с рук на руки отменялась, если Мику внезапно приспичивало побыть с семьей. Как-то раз Данбар приехал за Николасом и узнал, что Мик и Марианна, не предупредив, увезли Николаса отдыхать. Обычно невозмутимый, Данбар пришел в ярость и потом наорал на Мика, обозвав его «битлом грошовым».

По данным Марианны и друзей Мика, Крисси Шримптон осталась в прошлом, была стерта из истории, словно какой-нибудь красный комиссар во время сталинской чистки. Но дело обстояло не совсем так. Крисси жила теперь в Найтсбридже, по-соседски деля квартиру с певцом Джорджем Бином, записавшим кавер одной из первых песен Джаггера и Ричарда. По иронии судьбы, встречалась она теперь со Стивом Марриоттом из The Small Faces — группы, которой после разрыва со «Стоунз» пристально занимался Эндрю Олдэм. Марриотт был еще ниже Мика — он так контрастировал с манекенного роста Крисси, что она прозвала его Питером, в честь Питера Пэна, а себя велела звать Венди.

Несколько месяцев после того, как Мик бросил ее ради Марианны, говорит Крисси, он без предупреждения заявлялся к ней в квартиру, желая секса, — а она по-прежнему не могла ему отказать. Если же они виделись на вечеринках, он смотрел сквозь нее. Где-то через год эти визиты прекратились.

У «Стоунз» была теперь собственная контора на Мэддокс-стрит, 46а, возле Пикадилли, где работали доверенные лица, бывшие рядом со времен блюзовых клубов: Ширли Арнольд, Иэн Стюарт. В 1880-х чердачные комнаты принадлежали Лилли Лэнгтри, любовнице короля Эдуарда VII. Посетители катались на древнем лифте, внутри обшитом деревом, — говорят, его установил грузный король, дабы не тащиться по лестнице.

Контора должна была обслуживать всех «Стоунз», но не приходилось сомневаться, кто тут главный. Мик с откровенным наслаждением сообщал Марианне, что «идет в контору», особенно смакуя еженедельные совещания группы с многообразными консультантами в зале заседаний. Довольно скоро он нанял себе личного ассистента — молодую кудрявую американку по имени Джо Бергман, которая прежде работала с «Битлз». Остальных музыкантов нередко возмущало, что сотрудники первым делом обслуживают его интересы, а личные расходы — например, отправку цветов Марианне в театр — он оплачивал с общего счета группы.