Фрэнк Заппа - СБОРНИК ИНТЕРВЬЮ ФРЭНКА ЗАППЫ ДЛЯ ЮНЫХ ФАНАТИКОВ

Как Вы каталогизируете свои сэмплы? Они разделяются на «шумы-падающих-машин» и...

Это будет под ярлыком «Индустриальное». Всё подразделено. Это что - у нас сейчас, наверное, десятки тысяч сэмплов, и их названия надо как-то запоминать. Каждому из них присвоено восьмизначное компьютерное имя. Я могу сесть, посмотреть на экран, увидеть название сэмпла и узнать, как он звучит. Я знаю каждого из этих маленьких ублюдков. Я знаю, сколько места они занимают на клавиатуре. Я знаю всё это вдоль и поперёк. Если ты можешь писать музыку для такой звуковой вселенной, это даёт тебе кое-какие большие преимущества - если, конечно, есть время проделать всю набивку, чтобы потом как следует этим управлять. И одного сеанса никогда не хватает для того, чтобы что-то закончить - потому что чем больше углубляешься, тем лучше понимаешь, что всё могло бы звучать гораздо лучше, если бы был этот нюанс или тот нюанс. А добавление каждого нюанса занимает часы, которые потом превращаются в дни, недели и т. д. и т. д.

И каждый из этих нюансов необходимо определить - амплитуду каждой ноты, есть ли на ноте вибрато, переходит ли она в другую ноту, и всё такое. Всё это нужно набивать в виде данных. Потом это нужно перенести на плёнку, потом смикшировать.

Как Вы узнаёте, что вещь готова?

Когда она меня вконец заёбывает, я говорю: «Готово!»

Бывает так, что Вам это кажется мучением?

О да. Существуют промежуточные стадии, в которых определённо нет ничего забавного.

Но от этой привычки нельзя избавиться?

Да, наверное, это точно сказано. Даже не думаю, что мне захочется.

С усовершенствованием навыков, Вы замечаете, что Ваша музыка меняется?

Не знаю, что на это ответить. Это весьма субъективно.

Как Вы считаете - какие Ваши величайшие слабости?

Я просто не могу делать обычные дела.

Например?

Арифметика.

Вы говорите о повседневных навыках?

Да, и их музыкальных эквивалентах. Я не могу заниматься контрапунктом. Я не могу сочинять традиционные гармонии - а это значит, что я, по идее, должен быть нетрудоспособен. Если бы я сам не давал себе работу, я был бы безработным.

Я слушал кое-какой Ваш оркестровый материал и думал: «Э, замечаю, что он избавляется от вещей, которым меня учили в колледже.»

Мне-то никогда не приходилось от них избавляться!

Каковы Ваши самые сильные стороны?

Наверное, самая моя сильная сторона - это чувство юмора.

В Вашем юморе видно подлинное участие к положению людей в деградирующей культуре.

Ну, я не мыслю такими категориями, как «положение людей», потому что они точно нисколько не заботились о моём грёбаном положении - так с чего мне беспокоиться об их положении? Однако мне кажется, что мне, наверное, не подходит ярлык «мизантроп», и «женоненавистник» тоже. Меня интересует поведение. Это меня всегда увлекало. А означает ли интерес к поведению «заботу о положении» - это дело субъективное. Но мне кажется, что даже с научной точки зрения стоит сделать некоторые замечания относительно поведения, которое ты наблюдаешь. И это может привести к размышлениям о том, почему возникает такое поведение.

Вы как-то сказали, что никогда не сыграли хорошего студийного соло. Вы даже уже не пытаетесь играть студийные соло?

Нет. Пожалуй, есть одно исключение. Наверное, это "Sleep Dirt" - при всех его несовершенствах, это довольно приятное маленькое соло. Я сделал несколько гитарных сэмплов, но, наверное, нужно сделать ещё, потому что одним из возбуждающих дополнений к моей библиотеке сэмплов был бы набор моих гитарных нот, который позволил бы машине играть всё то дерьмо, которое я не могу сыграть пальцами, и однако это звучало бы как моя гитара. Когда-нибудь я до этого доберусь.

Что произошло с Вашей Майами-гитарой Джими Хендрикса?

Я отдал её Дуизилу.

На ней можно играть?

О да. Он её отремонтировал. Fender сделали это бесплатно.

Есть ли тип музыки, который Вы терпеть не можете?

Есть определённые вещи, которые мне не нравятся, но ненависть отнимает много энергии. Я небольшой поклонник коммерческой ковбойской музыки или современного кантри-дерьма типа "Slick Willie". И балдёжная музыка мне тоже не нравится.

Разве в своё время Вы не были «салонным» музыкантом?

О да, мне приходилось этим заниматься, но потом я положил гитару в чехол, засунул её под диван и, наверное, около года вообще к ней не прикасался. Это было тошнотворное впечатление.

Вы смотрите на мир звука как на свою палитру, или в салонной музыке есть что-то такое, что в самом деле заставило Вас с воплями убежать?

Если Вы адаптируете или перенимаете некий стиль для того, чтобы рассказать какую-то историю, это честная игра. Стихи должны иметь правильное обрамление. Если это «салонное» обрамление - что ж. Если это лёгкое кантри-обрамление - пускай. В этот момент важно рассказать историю. Но мир музыкальных стилей не кажется мне миром звука. Это вообще другая тема. Другая планета. Мир звука - это опять-таки отбойные молотки и рожающие женщины.

Вы цитировали штокхаузеновское выражение «ленивые догмы невозможности».

Да. Он представил партитуру духового квинтета "Zeitmasse" каким-то музыкантам, которые взглянули на эти безумные «туплеты» и заявили, что пьесу невозможно сыграть. Он ответил, что они создают «ленивую догму невозможности». И одно из самых точных исполнений "Zeitmasse", известных мне, было записано на кассете одной сан-францисской группой, сыгравшей пьесу на концерте камерной музыки. Дирижёр Сан-Францисского Камерного Симфонического Оркестра пригласил меня туда в 1983 г., чтобы дирижировать музыкой Вареза. Он дал мне кассету с записью исполнения "Zeitmasse", которым он дирижировал, и это звучало очень хорошо. Первая запись на Columbia была полна ошибок.

Но вот что я Вам скажу: наш Ансамбль-Модерн смог бы сыграть это дерьмо с закрытыми глазами. В этом составе ансамбля есть тубист-американец, который живёт в Италии, один швейцарец, пара канадцев, австралиец - но поскольку ансамбль базируется во Франкфурте, он состоит в основном из немцев. В моей пьесе используется около 25 инструментов. Им пришлось взять сторонних музыкантов, потому что в их обычном составе нет мандолиниста. Ансамбль-Модерн [обычный состав - 14 человек] был дополнен ещё перкуссионистом, так что всего получается три перкуссиониста, гитара, мандолина, две арфы (одна дублирует фортепиано), дублирующая фортепиано челеста, пять деревянных духовых, пять струнных и семь медных духовых. Группа играет вместе уже около 10 лет, и они сами себе хозяева. У них выборный совет директоров из трёх музыкантов, который принимает эстетические решения - что играть и когда. Чтобы оставаться в группе, нужно каждый год избираться заново. Если облажаешься - вылетаешь.