Салли Смит - Королева

В июне 1965 года королева собрала своих рыцарей на ежегодную встречу, на которой предстояло также принять двух новых компаньонов – Бэзила Брука, бывшего премьер-министра Северной Ирландии, и Эдварда Бриджеса, бывшего главу гражданской службы. Награждение “знаком королевской благосклонности” (16) не требует пояснений со стороны Елизаветы II, однако на сегодняшний день этой награды удостоились восемь ее премьер-министров и других высокопоставленных лиц из политических, законодательных, деловых, военных, дипломатических и судебных кругов, а также наследственные пэры, часть которых попала в число кавалеров за личную службу королеве. Женщины (за исключением королевских особ) не могли претендовать на членство в ордене до 1987 года, пока Елизавета II не учредила звание “дам-компаньонов”, первой из которых стала Лавиния Фицалан-Говард, герцогиня Норфолкская, которая замещала ее величество на репетициях коронации и регулярно принимала Елизавету II (17) и Филиппа в своем родовом поместье, Арундельском замке, во время летних Гудвудских скачек. Как ни странно, Елизавета II никогда не пыталась отметить этим орденом свою сестру, принцессу Маргарет, хотя в 1994 году удостоила награды принцессу Анну, а в 2003 году – свою кузину принцессу Александру – за преданную службу королевскому двору.

Спустя сорок лет после смерти отца в орден была принята Мэри Сомс. К ее приходу в Букингемский дворец королева выложила регалии Подвязки на крышке рояля. “Вот она, – сказала Елизавета II и добавила, указывая на цепь: – Она принадлежала вашему отцу!” – “Нет, мэм, – воскликнула Мэри, – этого не может быть!” Смущенная тем, что приходится противоречить монарху, она объяснила, что отцовская цепь выставлена в витрине в Чартвелле, кентской резиденции Черчилля. “Я попросила ее вынуть”, – подмигнула королева. В витрину, по ее распоряжению, поместили копию (18).

День Подвязки, выпадающий на понедельник после Церемонии выноса знамени в июне, – одно из самых красочных мероприятий королевского календаря. Кавалеры ордена собираются в Виндзорском замке, наблюдая за посвящением новичков, проходящим в Тронном зале Подвязки. Зал – словно ожившее средневековое полотно, все облачены в тяжелые темно-синие бархатные мантии с белыми атласными бантами на плечах, оттеняющие блеск цепей и орденов. “Придумавший эти мантии совсем не заботился об удобстве, – заметила как-то королева. – Даже если в его время они были более привычны” (19). Присягу и клятвы рыцарей в верности “она старается не затягивать, все проходит четко и быстро, – утверждает Дебора Девонширская, наблюдавшая за посвящением своего супруга Эндрю, 11-го герцога Девонширского. – Однако клятвы эти – язык сломаешь, и содержание довольно зловещее, сплошь битвы с миром и людьми” (20).

Затем королева приглашает рыцарей на обед в палате Ватерлоо – протяженной галерее с необычным резным потолком и ленточными окнами под ним, навевающими воспоминания о военных кораблях XIX века. Стол изысканно сервирован позолоченным серебром и украшен цветами. Как и на других королевских застольях, по свидетельству Деборы Девонширской, “неторопливому едоку здесь рассиживаться не дадут” (21).

После ланча (22) рыцари готовятся выступить процессией, застегивая мантии и поправляя ордена, цепи и черные бархатные шляпы с плюмажами из страусиных перьев. Из главного здания замка они следуют по мощеной улице к часовне Святого Георгия, шествуя за музыкантами полкового оркестра в золотых мундирах, виндзорскими рыцарями в алой форме и герольдами в алых с золотом камзолах и черных штанах до колена. Вдоль пути следования выстраиваются пешие солдаты королевской конной гвардии.

Многие кавалеры ордена уже довольно пожилые, поэтому некоторым приходится нелегко под тяжестью объемных мантий. “Королева всегда заботится об их удобстве, – свидетельствует подполковник сэр Малкольм Росс, бывший гофмейстер королевы. – Если она предупреждает: “За таким-то надо присмотреть, чтобы он не запыхался”, я веду его короткой дорогой” (23).

Спустя десятилетие с небольшим участие в замысловатых церемониях ордена Подвязки начнет принимать и первый для королевы премьер-социалист Гарольд Вильсон, с воодушевлением отнесшийся к пышным ритуалам. А пока он проводил широкомасштабные социальные реформы и увеличивал бюджетные расходы на жилищное строительство, пенсии, здравоохранение и социальные пособия. Обеспечив себе хотя бы незначительный перевес в парламенте, правительство в лице правящей партии обретает практически неограниченную власть, не требующую компромиссов с оппозицией. Консерваторы за послевоенный период почти не работали над сокращением программ “государства благоденствия”, запущенных при Эттли, и Вильсон значительно расширил их охват.

С 1965 года лейбористы успели отменить смертную казнь, правительственную цензуру, запрет на аборты и уголовное преследование гомосексуализма, снизить избирательный возраст до восемнадцати лет и реформировать законы о разводах. При Вильсоне почти вдвое выросло число университетов и значительно расширились возможности получения бесплатного высшего образования (эта практика закончится через тридцать три года с введением платы за обучение, продиктованным соображениями государственной экономии). В то же время снизилось качество среднего образования за счет упразднения финансируемых государством элитных “грамматических школ”, где в свое время учился не только сам Вильсон, но и другие выдающиеся британские государственные деятели, например Маргарет Тэтчер и Эдвард Хит. На смену учебным заведениям с высокими требованиями пришли эгалитарные общеобразовательные школы со сниженными образовательными стандартами. Финансирование расширяющихся государственных программ происходило за счет увеличения налогов и введения многочисленных займов.

Свои планы премьер-министр излагал королеве на вечерних аудиенциях в Букингемском дворце по вторникам. “У нее был очень правильный подход, – считал Вильсон, согласно воспоминаниям Марсии Фолкендер. – Она не давила, мол, “вот мой совет и вы обязаны его принять”, понимая, что ее задача не советовать, а давать вопросы для обсуждения” (26). Пресс-секретарь Вильсона, Джо Хейнс, подметил, что подобный сократический метод вынуждает премьер-министра “аргументировать свои предложения и очень дисциплинирует, поскольку нужно четко выстроить в голове все тезисы” (27). Тем не менее по большому счету королева не особенно препятствовала маршу социалистического прогресса, хотя Гарольд Макмиллан, в частности, считал, что она оказывала “ограничительное воздействие” (28).