Салли Смит - Королева

Осматривая конюшни Болдинга в Кингслере, Елизавета II поинтересовалась системой вентиляции, зная, что лошади дышат только носом и поэтому подвержены респираторным инфекциям. Вернувшись в дом, она высморкалась и показала изумленному тренеру платок с темными следами. “Мне показалось, что там невероятно пыльно и нечем дышать” (58), – сказала королева. Таким простым и наглядным способом она продемонстрировала, как туго приходится лошадям. Болдинг прорубил в задней стенке конюшни несколько отверстий, которые затем закрыл экранами, и добавил вентиляционный люк в крыше, чтобы улучшить циркуляцию воздуха.

В своих загородных резиденциях королева выезжает верхом почти каждый день, даже в дождь – для разгрузки и физической зарядки. Она отлично ездит с самого детства, у нее хорошая посадка и легкая, но твердая рука. Несмотря на неизменно сопровождающих ее грума и телохранителя, в этой беззаботной скачке по сельским просторам она максимально предоставлена сама себе – что для королевы редкий случай.

Она не увлекается взятием барьеров и знает, как обезопасить себя. Однако при всем своем благоразумии никогда не надевает шлем – не надевала даже в молодости, когда повязанный на голове платок едва не слетал от бешеной скачки на соревнованиях с сестрой и дочерью во время ежегодного Золотого кубка в Аскоте. По воспоминаниям Джин Карнарвон, ее супруг “просто бесился, когда она так делала. Он ее убеждал надеть шлем, а она ни в какую” (59). Иэн Болдинг однажды попытался урезонить королеву во время верховой прогулки в Виндзорском парке. “Уж кому-кому, а вам точно следовало бы надевать шлем” (60), – сказал он. “А я не надеваю. Зато вам, в отличие от меня, не приходится делать укладку” (61), – парировала королева без капли высокомерия, подчеркивая лишь необходимость быть постоянно готовой к встречам и аудиенциям.

Филиппа, в отличие от жены, не приучали к седлу в детстве. В 1950 году на Мальте он увлекся поло, дававшим отличную физическую нагрузку и возможность преодолевать себя. Он с самого начала придерживался агрессивного стиля, “стремился к победе любой ценой” (62), – свидетельствует майор Рональд Фергюсон, частый партнер Филиппа по игре. По мнению Фергюсона, “в турнирах Филипп выплескивал накопившееся у него недовольство. Он приезжал весь взвинченный <���…> дым из ушей, но через несколько игр буквально преображался – злости и гнева как не бывало”.

Елизавета II придерживается более интуитивного, вдумчивого подхода, ей важно, как лошадь реагирует. “Она умеет не просто настроить лошадь на выполнение команд, но и сделать так, чтобы той самой это нравилось” (64), – утверждает сэр Джон Миллер, много лет служивший личным адъютантом и конюшим королевы. “Она прислушивается к лошади и улавливает настрой” (65), – дополняет Робертс.

Принц Филипп, не будучи поклонником скачек, по долгу службы тем не менее каждый год сопровождает супругу в Аскот, на главное мероприятие скакового сезона, традицию, существующую в королевской семье со времен королевы Анны, начавшей ее в 1711 году. На четыре дня в июне, со вторника после Дня Подвязки (который некоторые называют “Аскотским бдением”, где рыцари якобы “молятся на коленях за победителя будущей недели” (66), королева собирает друзей – в основном из конноспортивного мира – в Виндзорском замке. В Аскоте правит элегантность и военная четкость. Все красуются в лучших нарядах (67), мужчины облачаются в визитки с цилиндрами, дамы – в вечерние платья с затейливыми шляпами – таков дресс-код для королевской ложи на ипподроме.

Для гостей устраивается роскошный ланч, и, когда в урочный час Елизавета II встает из-за стола, за ней устремляется неизменная собачья свита. Проехав на автомобилях через Большой Виндзорский парк к Аскотским воротам, королева и гости пересаживаются в ландо, запряженные четверкой лошадей, с двумя форейторами в алой форме на облучке и лакеями в красных ливреях и черных цилиндрах на приступке сзади. Преодолев две мили проселочных дорог, королевская процессия (ведущая свою историю с 1820-х годов – времен правления Георга IV) въезжает в два часа дня в Золотые ворота ипподрома, чтобы затем проехать традиционную “прямую милю” по травянистому грунту.

В королевском секторе гости предоставлены сами себе, пока все внимание ее величества сосредоточено на скаковой дорожке. Даже напряженное наблюдение за собственным скакуном, участвующим в заезде, – это тоже отдых. “В скачках для нее самое замечательное, что можно на два-три часа подряд полностью уйти “в себя”, в мир, непохожий на повседневные рабочие будни, отключиться от тревог и беспокойных мыслей, – говорит Майкл Освальд. – Один из ее личных секретарей считает, что это отличный терапевтический прием” (68).

Когда королевская лошадь выигрывает заезд, Елизавета II прыгает от радости, как маленькая девочка, забыв обо всех сдерживающих ее обычно правилах приличия. Однако ставки она не делает. При этом она исключительно наблюдательна во время скачки. “Он бежит не с той ноги, – замечает Елизавета II, подавшись вперед и пристально вглядываясь в участников заезда. – Конечно, он не вписывается в поворот (69). <���…> Эта явно не выйдет. Видели, как она дернулась? Не нравится мне, как он прижимает уши. Хорошо ускоряется. <���…> По-моему, ей лучше на левосторонний трек, а не на правосторонний” (70).

Из оборудованной всем необходимым застекленной королевской ложи с телевизионным экраном на задней стене открывается самый лучший вид на трек. После четвертого заезда королева приглашает гостей и высокопоставленных лиц со всего королевского сектора на чай в ее личном зале за ложей, где лакеи разносят сэндвичи, сконы, клубнику со сливками и пирожные. Какое-то время Елизавета II проводит за беседой с гостями, но с началом следующего заезда тут же вскакивает, боясь пропустить хоть секунду. “Как и любому человеку, нам свойственна надежда, – сказала однажды королева, отвечая на вопрос о своей любви к конному спорту. – И азарт, заставляющий верить, что наша лошадь окажется лучше соперницы, поэтому мы этим и занимаемся” (71).

Скачки и разведение королева оплачивает из своих личных средств, компенсируя часть затрат призовыми деньгами, платой за случку с племенными жеребцами и продажей некоторых призеров другим заводчикам. Чистая сумма затрат, по подсчетам, составляет полмиллиона фунтов в год. 1950-е принесли Елизавете II (72) целую плеяду призеров во главе с ее любимцем Ореолом, который, проиграв Эпсомское дерби, выиграл другие скачки, в том числе престижные розыгрыши кубков короля Георга VI и королевы Елизаветы в Аскоте. В 1954 и 1957 годах ее величество оказалась в самом большем выигрыше среди всех британских игроков.