Салли Смит - Королева

И не он один. Правительство Вильсона поддерживало растущее военное присутствие США в Юго-Восточной Азии, однако на просьбу Линдона Джонсона помочь войсками премьер-министр ответил отказом – как сетовал президент, не выделив даже “отряда шотландских волынщиков” (89). Уязвленный Джонсон про себя называл Вильсона “мелким мерзавцем” (90) – хотя в связи с вьетнамской войной в университетских кампусах на улицах Британии и Соединенных Штатов уже разворачивались масштабные протесты и забастовки.

Иного рода баталии пришлось выдержать с началом “проблем” в Северной Ирландии, где католическое меньшинство, подвергающееся повсеместной дискриминации, стало требовать независимого союза с Ирландской Республикой. В конце 1960-х за дело взялась воинствующая Ирландская республиканская армия. Наводить порядок и разнимать католиков с отстаивающими статус-кво протестантами были высланы британские войска. ИРА подливала масла в огонь терактами и общими беспорядками, положившими начало трем десятилетиям кровопролития.

Пертурбации 1960-х породили волну возмущения британскими правящими кругами, и главной мишенью оказалась монархия. В середине десятилетия сатирический журнал “Private Eye”, способствовавший в свое время уходу Алека Дуглас-Хьюма, нацелился на королевскую семью, порицая ее за отрыв от реальности, снобизм и приверженность устаревшим традициям. Принца Филиппа прозвали “Филом Греком”. Помимо прочего, журнал высмеивал и магистральную прессу за лизоблюдство. Газеты откликались более пристальным и непочтительным вниманием к королеве и ее семье, настойчиво требуя большей открытости, чем привык предлагать двор.

Королева следила за событиями по газетам, телевизионным новостям и конфиденциальным документам из своих правительственных ящиков. Дэвид Брюс был поражен, сидя рядом с Елизаветой II в королевской ложе на Гудвудских скачках в 1968 году, – на фоне масштабных студенческих выступлений против университетских властей, вьетнамской войны и ядерного вооружения, – что “королева достаточно долго распространялась на тему силовых методов, к которым прибегает молодежь по всему миру” (91).

Елизавета II не меняла привычек и на всем протяжении бурных 1960-х с их социальными потрясениями исправно исполняла свои обязанности, оставаясь для широких масс знакомой фигурой, машущей им из кареты или из коричневого “роллс-ройса” с королевским гербом. Помимо регулярных путешествий в страны Содружества в Азии, Африке, Тихом океане, на Карибах и в Северной Америке, она побывала с государственными визитами еще в дюжине стран в разных уголках мира. В мае 1965 года Елизавета II провела десять дней в Федеративной Республике Германии, куда с 1913 года не наносил визитов ни один член королевской семьи. Подготовка к этой поездке началась двумя годами ранее, во времена Макмиллана, однако с тех пор появилась новая политическая подоплека – лейбористы собирались подавать повторную заявку на вступление в Общий рынок.

Кроме того, поездка носила дипломатический, примирительный характер, будучи приуроченной к двадцатой годовщине окончания Второй мировой войны. Перед королевой открывалась возможность исследовать свои немецкие корни, а перед Филиппом – попасть на родину предков, показать жене места своего и сестер счастливого детства до Второй мировой. Не допущенные на свадьбу Елизаветы II с Филиппом из-за послевоенной неприязни к немцам три его остававшихся в живых сестры – Теодора, София (прозванная “тетей Крошкой”) и Маргарита, вышедшие замуж за немецких принцев, – получили почетные места в королевской ложе Вестминстерского аббатства во время коронации. Кроме того, королева и Филипп негласно принимали их у себя по разным торжественным случаям – например, каждую весну на Королевском конноспортивном представлении в Виндзоре, красочном зрелище с конными соревнованиями, военными парадами и фейерверками.

Высшего накала эмоции достигли в Западном Берлине, когда запрудившая площадь Джона Кеннеди ликующая толпа принялась скандировать: “Елизавета!” Но королеву, упоминавшую до этого о своих немецких предках, такие бурные восторги несколько смутили. “Думаю, ей показалось, что это уж чересчур и смахивает на традиционное нацистское приветствие, – вспоминал министр иностранных дел Майкл Стюарт. – Пожалуй, тогда я первый и единственный раз увидел ее обескураженной” (92).

С особым трепетом Елизавета II читала в Ганновере письмо, положившее начало ее династии. Письмо, отправленное в 1714 году британским дворянином Георгу Ганноверскому – будущему королю Георгу I, – гласило: “Королева Анна при смерти. Приезжайте быстрее, определенные круги хотят видеть на троне наследника-якобита, а не вас” (93).

Осенью 1965 года вниманием королевы завладела Африка, где развернулась борьба между британским правительством и колонией под названием Южная Родезия. Родезийский премьер-министр Иэн Смит в одностороннем порядке декларировал независимость от Британии и сформировал правительство белого меньшинства, отражающее политику апартеида, проводимую в соседней ЮАР. Поскольку Британия придерживалась тенденции давать независимость только тем колониям, где устанавливается власть большинства, Гарольд Вильсон убедил ООН ввести экономические санкции против Южной Родезии. Смит, в свою очередь, пытаясь привлечь Британию на свою сторону, заявил, что королева по-прежнему останется главой его государства. Вильсон в ответ предложил ее величеству прямо сообщить Смиту, что она не намерена выступать сувереном для власти, которая не обеспечила участия черного большинства в управлении страной. Елизавета II послала родезийскому премьеру написанное от руки письмо с предложением найти компромисс.

Критики высказали мнение, что подобными подпольными действиями королева нарушает нейтралитет. Смит продолжал поддерживать видимость, будто Южная Родезия остается монархией, несмотря на отказ британского правительства признать законность родезийских властей. В конце концов он бросил притворяться, и Родезия провозгласила себя республикой, после чего чернокожие повстанцы начали партизанскую войну.

Год спустя на королеву, не сумевшую просчитать меняющиеся ожидания народа, обрушилась новая волна критики. 21 октября 1966 года гигантский селевой поток уничтожил шахтерский поселок Аберфан в Южном Уэльсе, накрыв начальную школу со ста шестнадцатью детьми и двадцатью восемью взрослыми. Тони Сноудон, движимый желанием помочь (94) своим землякам-валлийцам, выехал из Лондона, не поставив в известность королевский двор, и в два часа ночи прибыл на место трагедии утешать убитых горем родных и навещать выживших. На следующий день к нему присоединился принц Филипп, и уже вдвоем они наблюдали за спасательными работами и расчисткой. Королева же, несмотря на настойчивые рекомендации советников, отказалась выезжать на место. “Я оттяну внимание на себя, – объяснила она. – И спасатели проглядят какого-нибудь несчастного ребенка, которого еще можно вытащить из-под завалов” (95).