Салли Смит - Королева

Если бы королевская семья удосужилась узнать Диану получше через ее друзей и родных, им открылись бы неожиданные черты характера, которые заставили бы их повременить с предложением. Разного рода комплексы, усугубившиеся в перипетиях детства, отсутствие дисциплины, перепады настроения, признаки навязчивых состояний, лживость… Обо всем этом прекрасно знала Рут Фермой, однако, как впоследствии объясняла бабушка Дианы биографу Чарльза Джонатану Димблби, выразить свои сомнения вслух она не могла. “Вряд ли я переубедила бы Чарльза, объяснив, что он делает большую ошибку. Он действовал под давлением” (52).

13 июня, за считаные недели до свадьбы старшего сына, королева выехала во главе парада по случаю своего дня рождения на Бирманке, девятнадцатилетней вороной кобыле, которую подарила ей в 1969 году канадская королевская конная полиция. Предыдущие две недели Елизавета II ежедневно оттачивала навыки езды в боковом седле на Конном дворе Букингемского дворца, а в день торжества отправилась на своей любимице на раннюю прогулку по дворцовому парку.

Елизавета II в тринадцатый раз выезжала на Бирманке между плотными рядами ликующих зрителей на Мэлл, одетая в алый мундир Валлийской гвардии и темно-синюю юбку-амазонку. Идеально ровно держа спину, она смотрела строго перед собой, перекинув ноги на левый бок Бирманки и крепко сжимая левой рукой поводья, а правой – хлыстик. За ней ехали Чарльз и Филипп в красных мундирах и медвежьих шапках, а также несколько гвардейцев.

Около 11 часов утра, когда королева повернула направо к Конногвардейскому плацу перед началом церемонии выноса знамени, из толпы прозвучали шесть выстрелов. Испуганная лошадь Елизаветы II рванула вперед, и королева машинально натянула поводья обеими руками, думая только о том, как ее успокоить. Муж и сын даже не успели среагировать – гвардейцы и зрители моментально скрутили стрелявшего, на помощь спешила полиция, а один из кавалеристов, пришпорив коня, подскакал к королеве. Та уже ехала шагом, похлопывая Бирманку левой рукой, и, улыбнувшись толпе, продолжила церемонию. Выстрелы оказались холостыми. Стрелявшего, семнадцатилетнего Маркуса Сарджента, приговорили к пяти годам заключения за “попытку напугать” (53) суверена. Позже королева рассказывала друзьям и близким, что на долю секунды разглядела в толпе нацеленный на нее ствол пистолета Сарджента, но не поверила своим глазам.

Своей реакцией королева продемонстрировала не только мастерское умение обращаться с лошадьми, но и непоколебимую храбрость и уравновешенность, которые друзья и придворные наблюдали “в домашнем кругу”, – не двинуться с места в окружении встающих на дыбы жеребят или на крикете, когда в соседнее кресло влетает лихо закрученный мяч (54) и все разом вскакивают от неожиданности. “Я ни разу не видел ее испуганной” (55), – утверждает сэр Эдвард Форд, пятнадцать лет служивший помощником личного секретаря. Даже когда какой-то псих сбросил камень на ее машину во время одного из первых визитов в Белфаст, а она “поехала дальше как ни в чем не бывало”.

Сознавая риск появления на публике верхом или в открытой карете, Елизавета II все равно отказывалась от защитных экранов, которые загораживали бы ее от зрителей. Не в последнюю очередь этот ее фатализм объяснялся наличием наследника. Тем не менее в 1982 году армия ввела новые правила, согласно которым на именинном параде с двух сторон от ее величества должны ехать придворные. “Вы ведь знаете, зачем вас ко мне приставили? – бодро заявила королева Малкольму Россу, оказавшемуся в роли такого прикрытия. – Чтобы пуля угодила в вас, а не в меня” (56). Периодически во время проезда по Мэлл она, оглядываясь, командовала, как строгий инструктор по верховой езде: “Левую ногу выпрямить!” (57) Королева выезжала верхом до 1986 года, пока двадцатичетырехлетнюю Бирманку не отправили на пенсию. Тренировать новую лошадь для этих целей она не пожелала и пересела в фаэтон.

Пресса и публика восхищались самообладанием королевы. “В каждом пабе и клубе страны вердикт вынесен единодушный, – писала “Daily Express”. – Ее величество продемонстрировала храбрость, мужество, выдержку, крепкие нервы и вообще показала себя молодцом!” (58) К восторгам примешивалось радостное предвкушение предстоящей свадьбы Дианы и Чарльза, и престиж монархии резко вырос. По данным июльского опроса 1981 года, ее поддерживали 86% населения (59), тогда как все предыдущие двенадцать лет эти показатели не поднималась выше 80%.

Одним из самых почетных гостей на свадебном торжестве стала Нэнси Рейган. Первая леди познакомилась с Чарльзом (60) несколько лет назад через Уолтера Анненберга, посланника Никсона в Британии, и его жену Ли, во время визита в Калифорнию, когда принц еще служил на флоте. Кроме того, Нэнси завоевала симпатии королевской семьи (61), пригласив Чарльза в мае предыдущего года на ужин в частных покоях Белого дома вместе с Кэри Грантом, Одри Хепберн, Уильямом Бакли и Дианой Вриланд. “Я просто влюбился в миссис Рейган, – признавался Чарльз Мэри Хендерсон, жене британского посла Николаса Хендерсона. – Я готов был ее расцеловать!” (62)

Поскольку Елизавета II, занятая предсвадебной подготовкой, не могла принимать первую леди сама, она поручила своей кузине Джин Уиллс дать обед в честь американской гостьи во вторник, 28 июля, за которым последовало приглашение на кофе к королеве-матери в Ройял-Лодж и игра в поло в Большом Виндзорском парке. Нэнси Рейган и Джозефина Луис, супруга недавно назначенного посла Джона Луиса, “разоделись, как на бал” (63). “Кажется, для поло мы выглядели слишком нарядно”, – вспоминает Джозефина.

Когда игра уже началась, к площадке подкатил “лендровер”, с водительского места выпрыгнула королева в простой твидовой юбке и ботинках-брогах и пробралась сквозь толпу в королевскую ложу. Личная охрана держалась в тени. “Королева была само радушие, – свидетельствует Джозефина Луис. – Такая открытая и дружелюбная” (64). Нэнси Рейган подружилась и с королевой-матерью, которая к вечеру прислала ей сердечное письмо и коробочку шоколадок с мятной начинкой в память о визите в “маленький домик в Большом Виндзорском парке” (65).

Состоявшаяся на следующий день в соборе Святого Павла свадьба стала поводом для радости посреди омраченных расовыми беспорядками и растущей безработицей будней. Праздничная атмосфера царила на улицах (66), где выстроилось около шестисот тысяч пришедших посмотреть на торжественный проезд, Диана выглядела ослепительно в воздушном подвенечном платье из шелковой тафты с почти восьмиметровым шлейфом, когда архиепископ Кентерберийский Роберт Ранси провозгласил собравшимся знаменитое: “В такие мгновения и рождается сказка”. Позже Ранси признавался, что видел несовместимость Чарльза и Дианы, но надеялся – “стерпится, слюбится” (67).