Николай Прокудин - Гусарские страсти эпохи застоя

Витька Незнающий был "удивленный" жизнью, а Чекушкин видимо с рожденья, без "царя в голове". Едва приехал, как подцепил триппер, о чем гордо объявил. Либо эта инфекция с ним приехал из Ташкента, либо, что было правдоподобнее, он с ней перемещался по службе. Вначале нашего бестолкового Василия назначили в лучший батальон, и в лучшую роту - первую роту. Командир полка пообещал дать вскоре роту, как никак боевой офицер! Но затем после нескольких дисциплинарных проступков и "художеств" в гарнизоне, его перекинули к нам, вместо внезапно убывшего в Германию Мурыгина.

Шаболда Лилька, кому-то хорошо дала, скорее всего, полковому кадровику, и семья Мурыгиных в спешном порядке почти экстренно отправилась за границу. А нам в качестве подарка достался этот Чекушкин.

Не фамилия красит человека, а человек фамилию. И наоборот. Часто случается так, что фамилия, данная предкам за какие-то деяния, полностью соответствует характеру ее обладателя, отображает его наклонности. И, Козлов - обладает гнусным козлиным характером, Сонин - действительно соня, Плаксин - плакса, Угрюмов - угрюмый, а Веселов - веселый. И так далее...

Васька Чекушкин был истинно "чекушкиным". Пил практически каждый день и помногу. Но мало того, что пил, так еще и оказался ужасный бабник-лавелас. И как умудрялся соединять, дав несовместимых дела? Несколько раз ему били физиономию чьи-то мужья, застав со своими пассиями, несколько раз он сам кого-то бил. Триппер же, расползался по гарнизону в геометрической прогрессии, создавая угрозу здоровью любвеобильной части молодых офицеров. Вот такой он был веселый парень!

Чекушкин продолжал доставать из дипломата сало, колбасу, консервы и наконец вопросительно посмотрел на остальной примолкший коллектив.

- Вы что, так и будете чесать затылки, ждать особого приглашения?

Офицеры дружно уселись за стол, и взялись за ложки. Кулешов принес сковороду с горячей жареной картошкой, тарелку зеленых маринованных помидорчиков, да банку тушенки и опять отправился в палатку к взводу. Бутылка водки по-прежнему стояла в гордом одиночестве в центре стола.

- Не понял! - возмутился Васька. - Вы что, все нахлебники? Где водка, жлобы?

Антонюк с невозмутимым видом, деловито накладывал еду в свою тарелку, словно это его не касалось. Шмер виновато отвернул физиономию в сторону, семафоря зеленым ухом, Непомнящий почесал затылок и закатил глаза, и глупо ухмыльнулся. Ромашкин открыл пустой портфель, и изобразил, что ищет что -то ценное, что взял, но потерял.

Ситуацию смягчил зампотех роты Шурка Пелько, положив на стол алюминиевую фляжку:

- Тут спирт. Водку я не взял.

- Сойдет и спирт, - обрадовался Чекушкин. - Очень даже хорошо, Шурка ты молодец! А замполит чего молчит?

- А кто предупредил, что нужно пойло с собой брать? - смутился Никита. - Я думал, что мы на занятия едем. Виноват, исправлюсь, завтра куплю, обязательно.

- Салабон! Где ты купишь? Что купишь? До ближайшей лавки десять верст! Если конечно товарищ майор авто выделит тогда, сумеешь раздобыть горячительных напитков. Верно товарищ майор?

Чекушкин нахально посмотрел на жлобствующего халявщика Антонюка, тот в ответ утвердительно кивнул:

- Ладно, живи замполит и пользуйся моей щедростью. Тебя Шмер это тоже касается, завтра дружно бежите в магазин.

Мишка кивнул головой в знак согласия и шустро придвинулся к столу.

Офицеры достали из чемоданов и портфелей маринованные огурцы, банки с кильками в томате и шпроты. Неловкость развеялась. На край стола поставили тарелку с маслом и сахаром из полевого пайка.

Единственную бутылку водки разлили по стопкам на один заход и тотчас принялись за спирт.

- За успехи в боевой и политической подготовке! - шутя, произнес тост Чекушкин и стоя выпил.

Шумно выдохнув, выпили и остальные офицеры. Майор Антонюк не стал запивать спирт водой как остальные, а взял кухонный ножик отхватил большой кусок масла, нанизал его на вилку, съел и облизнулся. Следом за маслом он забросил в необъятную пасть солидный шмат сала в пол-ладошки. Рожа зампотеха при этом, из обычной ярко-красной стала пунцово-багровой. Собутыльники, молча и ошалело посмотрели, как майор пережевал этот невероятный набор закуски, закашлялись и дружно вышли перекурить на свежий воздух.

- Уф-ф-ф! - Шумно вдохнул и выдохнул Шмер. - Я думал меня сейчас стошнит за столом! Возможно ли, жрать масло такими огромными кусками? И как у него получается, вдобавок, масло заесть салом и без хлеба?

- Свинья! Настоящий боров. И глазки у него поросячьи. - Согласился с ним Никита. - Сам свинья и свинину трескает. Выходит он каннибал!

Ромашкину понравилась придуманная шутка и он громко рассмеялся. Шмер и Чекушкин нервно курили, громко матерясь, и только зампотех роты дипломатично не высказывался по адресу своего начальника. Какой ни есть, а начальство. Ну и что с того, что свинской породы?

- Возвращаемся? - спросил Пелько с надеждой в голосе, не желая обострять конфликт.

- Конечно! - угрюмо ответил Чекушкин. - Быстро допьем и ляжем спать. Хоть с Антонюком мне противно за одним столом сидеть, но придется. Целых две недели эта рожа будет нахлебничать! Кошмар!

Незнающий глупо улыбался, было заметно, что спиртное его быстро пробрало. Тщедушному организму командира роты много не надо: две рюмки хлоп, и готов! Вот и сейчас масленые глазки косили в разные стороны, тонкие губы блестели, и он глупо посмеивался всякому матерку, и над каждой шуткой. Витьку качало из стороны в сторону, словно штормило. Как же мало надо человеку.

Чекушкин обнял ротного за плечи и повел обратно в каморку. Там Васька шустро наполнил стаканы второй порцией спирта. Собутыльники с шумом заглотили "огненный продукт", быстренько смели закуску, выключили свет и повалились спать. Через некоторое время тихо объявился Кулешов, чтобы продолжать топить ночью печь. Чекушкин пообещал солдату, если проспит и застудит каптерку, намылить шею и намять физиономию.

Вскоре коллектив угомонился и захрапел. Никита сквозь сон слышал какой-то бред, вскрики, ругань, а затем сознание перестало реагировать на эти посторонние звуки. И зачем опять так нажрался? Ведь не хотел пить...

С подъема рота пришла в движение, началась бестолковая суета. В восемь часов начало занятий по вождению, и Ромашкину предстояло быть старшим на препятствии, контролировать правильность выполнения упражнения. Вставать не хотелось, но делать нечего - долг требует повиновения.

Никита натянул галифе, надел носки и потянулся к сапогам. Отчего-то они не стояли возле табурета, а лежали в сторонке и были какими-то сырыми.

- Кулешов! Ты что воду ночью разлил? - рявкнул лейтенант.

- Никак нет, я ничего не разливал! - возразил солдат, ухмыляясь, и отводя глаза в сторону.