Николай Прокудин - Гусарские страсти эпохи застоя

- Тут довольно сложный процесс. Мне Ашот объяснил, что эти дуры сейчас потанцуют, совсем разденутся, а после туркмены начнут спорить, цену назначать, спорить, кто больше заплатит. Аукцион завертится, и развезут по квартирам или еще куда. Тут тоже комнаты есть, но они дорогие. Наши белокожие бабы пользуются спросом у чурок. Смотри, все как одна славянки. На местных, ведь, без слез не взглянешь! Ненавижу я проклятых азиатов! воскликнул в сердцах Шмер и внезапно громко стукнул кулаком по столику.

- Ты чего! - испугался Никита за друга.

- Башню заклинило от злости, - постучал себя по голове Михаил.

Ашот удивленно посмотрел на переговаривающихся офицеров, но тут же вновь свое внимание перекинул на танцовщицу. Началось самое интересное. Колготки, лифчики и трусики полетели в публику. Мафиози прихлопывал в ладоши и цокал языком, как горный орел-беркут. Глаза налились кровью, ноздри расширились и затрепетали.

- Ай, красавицы! Ах, голубки! Каждый раз они меня расстраивают и заводят. Редко бываю, здоровье уже не то, живот мешает. Но люблю посмотреть. Лубуюсь! Хватит! Ребятки, на выход, а не то у меня сердце не выдержит и лопнет! Собираемся, я сейчас улажу со счетом.

Никита с грустью и тоской взглянул на девиц, но спорить не стал. Он направился к выходу, снял с вешалки и одел на себя, шинель, шапку, сапоги (именно в такой последовательности).

Дальнейшее Никита почти совсем не помнил и впоследствии, даже при содействии Шмера, припоминал с трудом. И чего он взбеленил? Зачем взбрыкнул? Вечер и ночь складывались так славно!

Едва Ромашкин спустился по лестнице, вышел за дверь, как увидел такую картину: трое туркменов тащили упирающуюся пьяную девицу в машину. Задняя дверца "Жигулей" распахнута, а мужики ее впихивали в салон, слегка поколачивая. С гневным криком:

- Ах вы чурки проклятые! Опять наших баб портите и насилуете! - Никита бросился на азиатов. В правой руке был тяжелый портфель Ашота, им он с размаху въехал в голову ближайшему. Низенькому толстячку, стоящему спиной к лейтенанту был отвешен мощный пинок в промежность, а левому с неудобной позиции не ловкий удар, левой рукой в челюсть. С этим высоким худым туркменом они и сцепились в борьбе. К счастью аборигены были тоже пьяны. Тот, что получил удар портфелем, не удержался на ногах и упал в грязь. Второй после удара упал на девицу и она, получив свободу, тотчас крепко вцепилась в него. На беду лейтенанта компания оказалась многочисленнее. Был еще водитель. Вот он-то выскочил из машины и мощным, хорошо поставленным ударом, рассекая бровь, сбил с ног Ромашкина. Лейтенант со стоном упал в грязь, и дальнейшее противоборство вылетело из восприятия вместе с уходящим сознанием.

Шмер курил, стряхивая пепел на окрашенные половые доски, и потешался над Ромашкиным:

- Представляешь, Белый, этот чертов замполит, начал качать права и бороться за чистоту славянской расы! Он расист! Матерился, визжал, бросался как раненый лев на стаю шакалов. Ашот его еле утихомирил. Никита вышел впереди нас, а мы за ним буквально через минуту. Спускаемся во двор, слышим шум, гам - драка! И кто же дерется? Наш Никита! Вернее его бьют и топчут. Дрался он только в самом начале. Эти четверо втаптывают замполита в мягкую грязь, все глубже и глубже. Создалось ощущение, что по лейтенанту прошелся асфальтоукатывающий каток. Из грязной черной жидкости виднелся только хлястик от шинели! Признаков жизни, наш романтический рыцарь-герой, не подавал.

Ашот что-то закричал на смеси армянского и туркменского, заматерился по-русски, схватил двоих за шиворот и оттолкнул подальше в сторону. Они вначале хотели огрызнуться, но, узнав мафиози, отпрыгнули в сторону и бросились наутек. Водитель и толстяк запрыгнули в машину, а девка, попыталась забраться в отъезжающие "Жигули", и что-то кричать об обещанной оплате.

Ее отшвырнули от машины и умчались прочь. Грязная, взъерошенная девица материла, на чем свет стоит проклятых офицеров, сующих нос не в свое дело, вернее, к ее телу. Выяснилось, что это была цыганка, подрабатывающая в этом "вертепе". Весь сыр-бор у нее разгорелся только в количестве клиентов. На троих она соглашалась, а четвертого не желала обслуживать ни в какую. Начала рядиться, спорить, вот они без дальнейших уговоров, решили применить силу.

Наш джентльмен вмешался, чертов кретин, борец за справедливость. Вступился за честь дамы, а это не дама, а "всемдама"! И как теперь показаться в городе? Нет точно месяц из гарнизона не выйду, дураков нет! А этому балбесу Ромашкину, я вообще по вечерам рекомендую дома сидеть и забыть про Педжен!

Мужики ржали до колик в животе, над похождениями Никиты, а летеха почесывал бока и осторожно ощупывал бровь.

- Что делать? Как появиться на построении? - сам у себя спросил Ромашкин.

- Ромашкин, беги за пузырем! Будем раны дезинфицировать снаружи и изнутри! - рассмеялся Лебедь.

- Отстань, Белый! Я на эту дрянную водку смотреть не хочу!

- А чего на нее смотреть? Не смотри! Пей! - Хохотнул Лебедь.

- Белый отстань! Не трави душу. Пошел к черту! - простонал Никита уныло.

В этот момент вернулись бойцы с очищенной формой.

- Ого! Вот это молодцы! - восхитился Колчаков. - Шинель и шапка стали даже лучше и чище, чем до того как их изваляли в грязи. Ребятки вы заработали благодарность командования! Теперь - свободны. Шагайте в казарму, замполит оденется сам. И главное, касается всех: держать языки за зубами! Понятно служивые!? Иначе - зубы прорежу!

- Так точно!!! - гаркнули курсанты и убежали.

Никита еще раз отряхнул брюки и китель, поискал пятнышки на брюках, провел ладонями по шинели, постучал подошвами сапог друг об друга.

- Сойдет! Форма более-менее выглядит, подходяще! А вот морда! Ах, какая ссадина над бровью, какая шишка на затылке! Ухо ноет, губа опухла....

- Надевай вместо шапки фуражку, - посоветовал Колчаков. - На возьми мою, у нее широкий козырек. Прикроет рукотворное безобразие на твоей физиономии.

Никита подошел к зеркалу, нагнулся и почти прислонился к нему лицом. Вблизи было заметно, что по нему недавно стучали кулаками. Мешки под глазами, легкая щетина на щеках, красные воспаленные глаза, выдавали похмельные муки. Лейтенант отклонился на полметра - стал выглядеть получше. Отошел на три шага - мужчина хоть куда, в полном расцвете сил. Ну, не совсем так, но можно стоять в строю, и не выделяться.

- Эх, где наша не пропадала! Пойдем Мишка, получать порцию взысканий и дендюлей!

- Иди, Донжуан проклятый! Навязался на мою голову! Я что тебе отец-наставник? Еще и койку мою сегодня нагло занял, а я спал на полу. Почему?

- Виноват,- потупил взор Никита. - Исправлюсь.

- Виноват, он! Ладно, пойдем, буду тебя выручать, - вздохнул Шмер, и друзья побрели под моросящим, мелким дождем в давно опостылевший полк.