Начало гражданской войны.

Однако, видя, что чехи не наступают, что донская армия, взяв Новохоперск, на Балашов не двигается, большевики постепенно начали успокаиваться и чувствовать себя увереннее, и к концу июля стали появляться симптомы более агрессивной деятельности, и в связи с этим по городам России начались требования различных регистраций как военных, так и гражданских, между прочим, судейских чинов; была также объявлена офицерская мобилизация.

Таковы были, по видимому, задания из центра.

Все это кончилось появлением по всем уездным городам особых чрезвычайных комиссий по борьбе с контр-революцией, состоявших из петроградских и московских рабочих. В том уезде, где я был, во главе ее стоял местный молодой еврей, а в помощь ему даны были два петроградских рабочих. Приехав на место, эта комиссия сразу произвела аресты самых видных людей в городе, при чем вначале ограничивались только задержанием более известных своей предыдущей деятельностью на общественном поприще и потому, по видимому, казавшихся им более строптивыми.

[Автор решил бежать к белым, именно, в занятую чехами Сызрань, куда и добрался, после ряда приключений, 6 сентября 1918 г.]

Если прилегающая местность к Сызрани не была занята войсковыми частями и не имела вида театра военных действий, то сам город Сызрань был настоящим военным лагерем.

Вся власть как в городе, так и на станции железной дороги, была в руках чехо-словаков, образовавших свои штабы, комендатуры, контр-разведки. Русские части были в этот момент на фронте, и жизнь населения руководилась чехами.

Порядок в городе был сравнительно хороший, т.-е. никаких, поражающих глаза, ненормальностей или уклонений от общего типа прежней жизни русских городов заметно не было. В магазинах товары были, продажа съестных продуктов шла везде. На базаре, на площади, в лавках по городу можно было видеть и белый хлеб, и сливочное масло и притом по весьма недорогим ценам. Урожай 1918 г. был очень хороший, и потому недостатка продуктов при свободной торговле не было.

Но в это время население уже переживало неприятные дни, так как после падения Казани, Симбирска, Хвалынска фронт стал постепенно приближаться и к Сызрани. Появились слухи о продвижении красных на степном берегу Волги, в пределах Николаевского уезда. Речная волжская флотилия вела в эти дни бои с красными пароходами всего в 30–70 верстах по реке книзу, и в виду серьезности положения, было отдано распоряжение рыть окопы вокруг Сызрани. Для этой цели было мобилизовано население, и можно было видеть лавочников и местных буржуев, нанимающих для работы за себя охотников из чернорабочего люда, на что стояла цена около 12 рублей за день.

Сдавать Сызрань врагу, видимо, в расчет чехов не входило, и потому принимались меры для ее удержания.

Сызрань, как охранявшая подступы к Александровскому железнодорожному мосту через Волгу, имела большое значение, так как, с отдачей его, невозможно было бы удержать Самары и вообще всего левого берега.

Однако, слухи о неудачах ползли, с Волги передавали о происходящих перестрелках пароходов, и по наименованиям сел было видно, что красные имеют успех. Население, т.-е. та часть его, которая не желала оставаться в руках красных, стало собираться за Волгу.

В первый же день своего приезда в Сызрань, я случайно встретил в чешской контр-разведке двух своих приятелей из антибольшевистской организации, бежавших, как оказалось, от арестов в те же дни, что и я.

В виду нахождения штабов и центра власти в Самаре, мы втроем решили двинуться туда. Пришлось брать у чехов пропуск на проезд, и, получив его, мы отправились на пароходную пристань, где очередного парохода пришлось ждать ровно сутки, ибо на только что ушедший мы опоздали.

Волга представляла из себя тихое зрелище; и кто ее помнил по экскурсиям довоенного времени, дававшим такое наслаждение и отдых всем городским жителям, теперь не узнал бы ее. Она была совершенно мертва. У пристаней стояло несколько маленьких буксиров и с десяток барж. Часть барж, пришедших при нас сверху, была полна беженцами из западных губерний, попавшими еще на Волгу в течение 1915–1916 г.г. На эти баржи они были посажены не то в Казани, не то в Симбирске еще при весеннем владычестве большевиков для отправки их на родину, а в виду мешавшего по дороге фронта, их направили на Саратов, откуда, якобы, они должны были ехать по железной дороге дальше. Судьбы этих несчастных я не знаю, но вид их и положение было ужасное, более чем тяжелое.

7-го вечером я со своими спутниками попал на шедший вверх пароход, и 8 сентября по старому стилю мы добрались до Самары.

Самара кишела народом. Места, где можно было бы остановиться, абсолютно не было. Гостиницы были все переполнены. В конечном итоге, после долгих скитаний, случайно в одной из грязных, находящихся на берегу Волги у пристаней гостиниц, нам сказали, что место можно найти на пароходах, находящихся в распоряжении комендатуры речной флотилии.

Отправившись на пароход «Харьков», стоявший у пристани «Кавказ и Меркурий», я нашел штаб боевой флотилии; там я встретился со знакомыми моряками, тут же давшими нам приют на одном из пароходов, где мы и прожили до момента эвакуации Самары. Вскоре нас зачислили в списки флотилии, дав мне, например, работу по службе связи с береговыми учреждениями и штабом сухопутных войск, где у меня оказались сотрудники по антибольшевистской работе.

Военное управление области было разделено между чехословацким командованием (державшим в своих руках главное командование и управление по оперативной части, железнодорожное сообщение с телеграфом) и штабом народной армии.

Народная армия была организована на добровольческих началах, при чем обязательность службы была объявлена на 3 месяца. Офицерство было мобилизовано. Во главе народной армии стоял полковник Галкин, находившийся до освобождения Самары в конспиративной организации, поднявшей при приближении чехо-словаков восстание.

Части, входящие в состав народной армии и находящиеся на фронте, состояли из нескольких самостоятельных отрядов или групп. Во главе этих отдельных групп в течение лета и осени 1918 года, между прочим, находились: полковник генерального штаба Махин, тяготевший к эсерам и командовавший отрядом, оперировавшим к югу и юго- востоку от Самары; затем, капитан Степанов, оперировавший под Казанью; подполковник генерального штаба Каппель на Бугульминской железной дороге; волжской флотилией командовал мичман Ершов, камской — капитан 2-го ранга Феодосьев; были еще отдельные части Ижевского и Боткинского заводов. Самой популярной частью из вышеназванных был, бесспорно, отряд Каппеля. Каппелевцы признавались всеми самой стойкой и цельной частью; они позже без перерыва защищали позиции вплоть до падения Уфы при необычайно тяжелых условиях, почти раздетыми при сильных морозах, и своим поведением внесли не одну красивую страницу в борьбу за освобождение родины.