Ван Гог. Письма

нейтрализуя нервное расстройство, которым он страдает по меньшей мере так же серьезно, как

я.

Он показал мне гостиницу, где с меня запросили 6 франков в день, но я сам отыскал

другую, где мне придется платить только 3,50.

До новых распоряжений предполагаю там и остаться. Когда сделаю несколько этюдов,

посмотрю, нет ли смысла перебраться в другое место. Какая все-таки несправедливость:

человек трудится, как любой другой рабочий, он не может и не хочет платить больше, чем тот, а

с него требуют двойную цену только потому, что он занимается живописью!

Словом, остаюсь в гостинице, где берут 3,50 фр.

На этой неделе ты, вероятно, увидишься с д-ром Гаше. У него есть одна очень красивая

вещь Писсарро – зима, красный дом под снегом, и два превосходных букета работы Сезанна, а

также еще одна вещь последнего – вид деревни…

Дом его набит старым-престарым почерневшим хламом. Исключение – лишь картины

названных выше импрессионистов. Впечатление он на меня произвел скорее благоприятное.

Мы заговорили о Бельгии и о временах старых мастеров, и его лицо, окаменевшее от печали,

снова осветилось улыбкой. Я верю, что мы станем друзьями и что я напишу его портрет.

Затем он посоветовал мне работать смело и много, не думая о том, что со мной было.

В Париже я понял, что тамошняя суета – не для меня.

Как я доволен тем, что видел Ио, малыша и твою квартиру, которая, несомненно, лучше,

чем прежняя!!

636

Сейчас пишу этюд – старые крытые соломой домики, на переднем плане хлеба и поле

цветущего гороха, на заднем – холмы. Он, вероятно, тебе понравится.

Я уже замечаю, что пребывание на юге помогло мне лучше увидеть север.

Все получилось, как я предполагал: я лучше воспринимаю фиолетовый там, где он есть.

Овер несомненно очень красивое место.

Настолько красивое, что, на мой взгляд, мне лучше работать, а не предаваться безделью,

несмотря на все неприятности, которыми может быть чревато для меня писание картин.

Здесь найдется что рисовать. Дорогой мой, по зрелом размышлении, я не думаю, что

работа моя станет хорошей, но лучшей, чем раньше, – наверняка. Все же остальное, например

взаимоотношения с людьми, имеет лишь второстепенное значение. У меня нет таланта в таких

вещах, и тут уж я ничего поделать с собой не могу…

Впрочем, если наладится с работой, придет и душевное спокойствие.

637

Сегодня опять виделся с д-ром Гаше, а в понедельник с утра отправляюсь к нему

работать; обедать останусь у него же, после чего он зайдет взглянуть на мои картины. Он

кажется мне человеком чрезвычайно разумным, но говорит, что профессия сельского врача

повергает его в такое же отчаяние, как меня – моя живопись.

На это я ответил ему, что буду очень рад поменяться с ним профессиями. В общем, я

думаю, мы кончим тем, что станем добрыми друзьями.

Между прочим, он сказал мне, что, если моя хандра, или как она там называется, станет

для меня нестерпимой, он сможет кое-что предпринять для разрядки напряжения, и просил меня

быть абсолютно откровенным с ним. Конечно, может наступить момент, когда я буду

нуждаться в нем, хотя пока все идет хорошо. И мое состояние может даже улучшиться. Я до сих

пор думаю, что заболел просто из-за южного климата и возвращение сюда само по себе излечит

меня…

Овер расположен настолько далеко от Парижа, что это настоящая деревня. И все-таки

как сильно здесь все изменилось со времен Добиньи! Правда, изменения эти довольно

приятные: тут много вилл и различных частных дач в современном вкусе – приветливых,

солнечных, утопающих в цветах.

В наши дни, когда в недрах старого общества вызревает новое, все это на фоне довольно

тучных полей производит отнюдь не отталкивающее впечатление: чувствуется возрастающее

благосостояние. Повсюду я ощущаю – или мне кажется, что я ощущаю, – покой а la Пюви де

Шаванн. Нигде не видно заводов, зато в изобилии красивая, аккуратно подстриженная зелень.

Кстати, не напишешь ли мне, какую мою картину купила м-ль Бош? Мне надо написать ее

брату и поблагодарить; собираюсь также предложить ему с сестрой в обмен на два их этюда два

своих.

У меня готов рисунок старого виноградника, который я собираюсь превратить в картину

размером в 30, а также два этюда каштанов – розовых и белых. Собираюсь, если позволят

обстоятельства, немного заняться фигурой. Будущие мои картины рисуются мне пока что еще

очень туманно, обдумывание моих замыслов потребует времени, но постепенно все прояснится.

638 note 111 Note111 4 июня

Часто думаю о тебе, Ио и малыше, когда вижу, какими здоровыми растут здешние дети,

проводящие жизнь на воздухе. Но если их нелегко вырастить даже здесь, то уж сохранить им

здоровье в Париже, на пятом этаже, и подавно бывает порою чертовски трудно. Что поделаешь!

Надо принимать вещи такими, как они есть. Г-н Гаше уверяет, что родители должны

непременно хорошо питаться, и советует с этой целью выпивать ежедневно по 2 литра пива.

Уверен, что ты будешь очень доволен, когда познакомишься с ним поближе. Кстати, Гаше на

это рассчитывает и при каждом свидании со мной заговаривает о вашем приезде. На мой взгляд,

он так же болен и нервен, как я или ты, к тому же он много старше нас и несколько лет назад

потерял жену; но он врач до мозга костей, поэтому его профессия и вера в нее помогают ему

сохранять равновесие. Мы с ним уже подружились. Кстати, он случайно знал Брийя из

Монпелье и придерживается на его счет того же мнения, что и я, полагая, что Брийя сыграл

видную роль в истории современного искусства.

Работаю сейчас над его портретом: голова в белой фуражке, очень светлые и очень

яркие волосы; кисти рук тоже светлые, синяя куртка и кобальтовый фон. Он сидит, облокотясь

на красный стол, где лежит желтая книга и веточка наперстянки с лиловыми цветами. Вещь

сделана с тем же настроением, что и мой автопортрет, который я захватил с собой, уезжая сюда.

Г-н Гаше в безумном восторге от этого портрета и требует, чтобы я, если можно, написал для

него точно такой же, что мне и самому хочется сделать. Теперь он оценил, наконец, и

последний портрет «Арлезианки» – у тебя есть розовый вариант этой картины. Всякий раз,

когда Гаше смотрит мои этюды, он возвращается к этим двум портретам и безудержно

восхищается ими.

Надеюсь вскоре прислать тебе один из экземпляров его портрета. Кроме того, я сделал у

Гаше два этюда, которые на прошлой неделе подарил ему, – алоэ и ноготки, а также кипарисы;

в прошлое воскресенье написал белые розы и виноградник с белой фигурой на нем.

Весьма вероятно, напишу также портрет его девятнадцатилетней дочери, с которой, по