Ван Гог. Письма

нем, невзирая ни на что и quand meme. 1

1 Несмотря ни на что (франц.).

Даже усердно посещая занятия в Академии, ни ты, ни другие никогда не станете в моих

глазах «академиками» в уничижительном смысле этого слова. Я, разумеется, не принимаю тебя

за одного из этих педантов, которых можно назвать фарисеями от искусства и образцом

которых, на мой взгляд, является «добряк» Сталларт…

Пожалуйста, не считай меня фанатиком или человеком предвзятым. Конечно, у меня,

как и у любого из нас, хватает мужества брать чью-либо сторону: иногда в жизни поневоле

приходится высказать то, что думаешь, откровенно выложить свое мнение и держаться его.

Но, принимая во внимание, что я изо всех сил стараюсь видеть во всем сперва бесспорно

хорошую сторону и лишь потом, с крайней неохотой, замечаю также и плохую, я беру на себя

смелость утверждать, что постепенно выработаю широкий непредубежденный, так сказать,

великодушный взгляд на вещи, даже если сейчас еще не дошел до этого. Поэтому я

рассматриваю как «une petite misere de la vie humaine» встречу с человеком, который считает,

что он всегда прав, и требует, чтобы его всегда считали правым; поэтому же я так сильно

сомневаюсь в собственной непогрешимости и непогрешимости всех детей человеческих

вообще.

Что касается тебя, то ты, по-моему, тоже стремишься к великодушному, широкому и

непредубежденному взгляду на вопросы жизни и особенно искусства. Поэтому я отнюдь не

смотрю на тебя как на фарисея в нравственном и художественном смысле.

Тем не менее такие люди, как мы с тобой, при всей чистоте своих намерений, в конце

концов также не совершенны и часто совершают очень тяжкие ошибки, а кроме того, находятся

под влиянием окружения и обстоятельств. И мы обманывали бы себя, если бы возомнили, что

твердо стоим на ногах и что нам нечего опасаться падения.

Мы с тобой думаем, что твердо стоим на ногах, но malheur a nous, 1 если мы станем

безрассудно храбры и неосмотрительны лишь потому, что уверены – и с некоторым

основанием – в наличии у нас известных достоинств. Переоценивая то хорошее, что в нас есть

(если оно действительно есть), легко можно прийти к фарисейству.

l Горе нам (франц.).

Когда в Академии или еще где-нибудь ты пишешь энергичные этюды с обнаженной

модели вроде тех, которые показывал мне, когда я рисую людей, копающих картошку на поле,

мы делаем хорошие вещи, благодаря которым добьемся успеха. Но мне кажется, мы должны

становиться особенно недоверчивы и держаться особенно начеку по отношению к самим себе,

как только замечаем, что стоим на верном пути.

В таком случае мы должны сказать себе: «Мне надо быть особенно осторожным,

потому что я такой человек, который способен сам себе все испортить своей

неосмотрительностью именно в тот момент, когда все по видимости идет хорошо». Каким

же образом должны мы соблюдать осторожность? Этого я точно определить не могу, но я

самым решительным образом держусь того мнения, что в упомянутом выше случае необходимо

соблюдать осторожность, ибо то, на чем я настаиваю, я познал на основании моего

собственного горького опыта, ценой собственных страданий и стыда…

Итак, я одобряю твое решение писать обнаженную натуру в Академии именно потому,

что уверен: в отличие от фарисеев, ты не сочтешь себя праведником и не станешь смотреть на

тех, чьи взгляды отличаются от твоих, как на людей незначительных. К этому убеждению,

которое становится все более глубоким, меня привели не твои слова и уверения, а твоя работа…

И все-таки мне хотелось бы, чтобы ты писал обыкновенных людей в одежде. Нисколько

не удивлюсь, если ты преуспеешь именно в этом: я часто думаю о том клерке, портрет которого

ты нарисовал во время проповеди досточтимого и ученого отца Кама. Но с тех пор я не видел у

тебя подобных рисунков. А жаль! Уже не исправился ли ты случайно и не стал ли

прислушиваться к проповедям, вместо того чтобы обращать все внимание на проповедника и

его аудиторию?

P 4 Эттен, 12 ноября 1881

Не получив от тебя до сих пор письма, я подумал: «Наверно, Раппарду пришлось не по

вкусу мое последнее письмо: в нем, видимо, содержалось нечто такое, от чего он пришел в

скверное настроение». Qu'y faire? Но предположим, я прав. Разве это хорошо с твоей стороны?

Я, конечно, не всегда могу разобраться, верны или неверны мои рассуждения, уместны они или

неуместны. Но я знаю одно: как бы грубо и резко я ни выражался в письмах к тебе, я питаю к

тебе такую горячую симпатию, что, спокойно прочитав и перечитав мое послание, ты всегда

увидишь и почувствуешь, что человек, который говорит с тобой таким образом, не враг тебе. А

зная это, совершенно невозможно не извинить или даже не проглотить некоторые выражения,

пусть немножко грубые или резкие, которые впоследствии, возможно, покажутся тебе менее

грубыми и резкими, чем вначале.

Как ты думаешь, Раппард, почему я пишу тебе и говорю с тобой таким образом?

Неужели потому, что я норовлю поймать тебя в ловушку, что я соблазнитель, который хочет,

чтобы ты свалился в волчью яму; или потому, что у меня, напротив, есть веские основания

думать: «Раппард пытается совершить прогулку по очень скользкому льду»? Да, я хорошо знаю,

что существуют люди, которые не только твердо стоят на очень скользком льду, но даже

выкидывают на нем tours de force; 1 но даже если ты твердо держишься на ногах (я не

утверждаю, что это не так), я все же предпочел бы, чтобы ты шел по тропинке или мощеной

дороге, а не по льду.

1 Фокусы, акробатические номера (франц.).

Прошу тебя, не злись и дочитай до конца; а если уж рассердишься, то не рви письмо, а

сначала сосчитай до десяти: один, два, три, и так далее.

Это успокаивает, что очень важно: дальше последует нечто действительно страшное.

Вот что я хочу сказать.

Раппард, я верю, что, хотя ты работаешь в Академии, ты все более упорно пытаешься

стать настоящим реалистом и что даже в Академии ты будешь держаться за реализм, хотя сам и

не сознаешь этого. Незаметно для тебя Академия становится докучной любовницей, которая

мешает пробуждению в тебе более серьезного, горячего и плодотворного чувства. Пошли эту

любовницу ко всем чертям и без памяти влюбись в свою настоящую возлюбленную – Даму

Натуру или Реальность.

Уверяю тебя, что я тоже без памяти влюбился в эту Даму Натуру или Реальность и с тех

пор чувствую себя глубоко счастливым, хотя она все еще упорно сопротивляется, не хочет

меня, и я частенько получаю нахлобучку, пытаясь раньше времени назвать ее своею.

Следовательно, я не могу сказать, что уже завоевал ее надолго, но смею утверждать, что