Ван Гог. Письма

а лгут друг другу. Ни на секунду не сомневаюсь, что, веди мы себя в этом отношении разумнее,

мы бы уже через год вышли на более верную дорогу и почувствовали себя счастливее…

Сегодня воскресенье, день почти весенний; утром я совершил долгую одинокую

прогулку через весь город, по парку, вдоль бульваров. Погода была такая, что в деревне, по-

моему, уже можно было слышать пение первого жаворонка.

Одним словом, во всем чувствовалось нечто вроде возрождения.

И, однако, какая подавленность чувствуется в делах и в людях! Думаю, что не

преувеличиваю, рассматривая повсеместные забастовки и т. д. как очень серьезный симптом.

Грядущим поколениям эти забастовки, конечно, покажутся далеко не бесполезными, потому что

тогда дело будет уже выиграно. Однако сейчас для каждого, кто должен зарабатывать свой

хлеб, стачка – вещь очень трудная, тем более что – как легко предвидеть – положение с

каждым годом будет становиться все хуже. Коллизия – рабочий против буржуа – сегодня не

менее оправдана, чем сто лет тому назад коллизия – третье сословие против двух остальных.

Нам лучше всего помалкивать: судьба не на стороне буржуа, и нам придется еще многое

пережить, потому что конец отнюдь не близок. На улице весна, а сколько тысяч людей мечется

в отчаянии!

Разумеется, я не хуже самого неисправимого оптимиста вижу, как в весеннем небе парит

жаворонок. Но я вижу и то, как девушка, которой едва стукнуло двадцать и которая могла бы

отличаться хорошим здоровьем, становится жертвой чахотки и, вероятно, утопится, не

дожидаясь, пока ее убьет болезнь.

Когда постоянно вращаешься в так называемом обществе, среди состоятельных буржуа,

все это, вероятно, замечаешь не так остро; но когда, как я, долгие годы получаешь на обед la

vache enragee, тогда уже нельзя отмахнуться от такого весомого факта, как всеобщее

обнищание.

Если человек даже бессилен исправить и спасти положение, он все-таки может

посочувствовать и проявить сострадание.

Возьмем, к примеру, Коро, натуру особенно безмятежную, особенно глубоко

воспринимавшую весну. Разве он не прожил всю свою жизнь как простой рабочий, разве он не

был исполнен сочувствия к горестям ближних? В его биографии меня поразил один факт: в

1870– 1871 гг., когда он был уже глубоким стариком, хотя несомненно мог еще любоваться

ясным небом, он, тем не менее, посещал госпитали, где лежали и подыхали раненые.

Иллюзии разбиваются, подлинно великое остается; можно сомневаться во всем, но в

таких людях, как Коро, Милле и Делакруа, – сомневаться нельзя.

457

Все время, что я жил здесь, я дружил с одним стариком французом, чей портрет – он

одобрен Ферлатом – я написал и покажу тебе. Для этого бедняги из-за его возраста зима

оказалась еще тяжелее, чем для меня: состояние здоровья у него прямо-таки критическое.

Сегодня я стащил его к тому же врачу, у которого побывал сам; ему, видимо, придется лечь в

больницу на операцию. Вопрос этот решится завтра.

Несчастный так нервничал, что мне пришлось долго убеждать его, прежде чем он

согласился пойти со мной и выслушать свой приговор: он знал, что серьезно болен, но боялся

довериться больничному врачу.

Не знаю, чем все это кончится. Возможно, в марте я пробуду здесь еще несколько дней,

чтобы не оставлять беднягу в одиночестве.

В конце концов самое интересное в жизни – люди: сколько ни изучай их, все мало. Вот

почему такие мастера, как Тургенев, могут по праву считаться великими: они учат нас

наблюдать. Современный роман, начиная, скажем, с Бальзака, отличается от всего, что было

написано в предшествующие века: он бесспорно прекраснее.

Тургенев особенно интересует меня теперь, когда я прочел о нем статью Доде, где

отлично разобраны и его творчество, и его характер. Он – образец человека: даже в старости

во всем, что касалось работы, он остался молод и остался только потому, что ему всегда было

чуждо самодовольство и он всегда стремился работать лучше.

458

Антверпен мне, в общем, очень понравился. Конечно, было бы лучше, если бы я явился

туда во всеоружии опыта, какой накопил за время пребывания там. Будь это возможно, мне

жилось бы, несомненно, много лучше; но, увы, на каждом новом месте всегда начинаешь, как

greenhorn. 1 Впрочем, я надеюсь еще вернуться в Антверпен: тому, кто стремится жить свободно

и творчески, здесь осуществить свои стремления, пожалуй, легче, чем где бы то ни было.

1 Зеленый юнец, новичок (англ.).

Кроме того, тут видишь всяких людей – англичан, французов, немцев, бельгийцев, а

значит, встречаешь разнообразные типы.

Если в мире есть город, сколько-нибудь похожий на Париж, то это именно Антверпен, а

не Брюссель. Во-первых, он представляет собой место скопления всех национальностей; во-

вторых, это деловой центр; в-третьих, город очень оживлен и в нем есть где поразвлечься.

Еще раз тщательно взвесь, нельзя ли придумать такую комбинацию, которая позволила

бы мне перебраться в Париж до начала июня. Мне этого очень хочется: я убежден, что так

будет лучше по многим причинам, которые я уже излагал. Добавлю только, что мы сможем

гораздо тщательнее обдумать вопрос о найме мастерской в июне, если оба окажемся в Париже