Сергей Беркнер - Жизнь и борьба Белостокского гетто. Записки участника Сопротивления

Помню, что в слушании немецких сводок отличился мой товарищ по школе Н. Бродский. У него была феноменальная память: он так запоминал сводку, что потом воспроизводил ее в переводе для тех, кто ее не слышал или не понимал по-немецки, слово в слово, нечего не упуская. В гетто все время распространялись разные слухи, некоторые из них были оптимистические, и тогда реалисты и скептики мрачно шутили, что это новости агентства ИВА («идн вилн азей» — «так хотят евреи»).

Но стали приходить и другие страшные известия — что фашисты построили лагеря смерти в Треблинке (между Белостоком и Варшавой), в Майданеке и Освенциме, что наша участь уже предрешена. Это было настолько ужасно, что многие отказывались верить этим новостям и считали их слухами.

Тем временем продолжались будни гетто. Время от времени его навещали представители немецкой администрации, выколачивавшие из гетто очередной денежный или вещевой взнос. Иногда поступали новые заказы для текстильных и других фабрик. Юденрат и его руководитель Эфраим Бараш пытались скрупулезно выполнять все заказы, убеждая население, что именно в этом заключается спасение для жителей гетто [10]. На некоторых фабриках, особенно расположенных на границе гетто с «арийской» стороной, еврейские рабочие работали бок о бок с польскими или белорусскими.

Наиболее страшными были набеги гестаповского начальства — офицеров Фридля и Дибуса, непосредственно «курирующих» гетто. Перед ними обычно врывалась группа гестаповцев и чинов СД пониже: они расчищали улицы от людей, при этом нещадно били дубинками или кнутами. Затем являлись гестаповские начальники со стеклянными взглядами поверх голов, словно нас не существовало, и каблуки их высоких начищенных сапог гулко чеканили шаги по опустевшим улицам. Гестаповцы зря не приходили, и в гетто об этом знали. Причины бывали разные, но всегда неприятные. То очередная контрибуция, то требуются заложники, чтобы надавить на население гетто, то кто-то в чем-то провинился и будут аресты. Фридль и другие офицеры гестапо особо не церемонились и могли закатить пощечину председателю юденрата Барашу, а то и пригрозить ему чем-то похуже. Однажды они пришли с приказом доставить им несколько сот девушек для женского лагеря. Во время последующей облавы, устроенной еврейской полицией, едва не попалась моя будущая жена Голда. Это было рано утром, и, услышав об облаве, она выскочила из постели и спряталась за шкафом. Полицейские заметили, что постель еще теплая, и спросили одного из квартирантов (как везде, там было много людей), кто здесь спал. Мужчина этот сказал, что это его кровать и он только что встал. Полицейские не стали осматривать комнату и ушли.

Здесь я должен сделать небольшое отступление и хотя бы вкратце рассказать о моей будущей жене Голде (Галине) Каменецкой. Она родилась в небольшом городке Слониме в белостокском крае в 1925 году в семье еврейских учителей Сары Лен и Иосифа Каменецкого. Ее отец преподавал иврит и был директором школы «Тарбут». У Голды была младшая сестра Зелда и маленький братик Муля. Слоним был оккупирован немцами в первые дни войны, и вскоре начались облавы и расстрелы. Один из погромов состоялся 14 ноября 1941 года. Это день рождения Голды. Ее семья спряталась в подвале и на сей раз уцелела. Отец тогда сказал Голде вещие слова: «Раз ты пережила этот день, ты переживешь войну».

В первые дни оккупации в доме Каменецких произошел любопытный случай. В дом зашел пожилой немецкий солдат и спросил, здесь ли живет Хава. Домочадцы, сильно испуганные, позвали бабушку Хаву. Надо сказать, что она в молодости была красавицей и в пожилом возрасте все еще оставалась хороша. Когда немец увидел Хаву, он обнял ее, и они поцеловались. Оказалось, что этот солдат был в составе немецкой армии в Слониме во время Первой мировой войны. Он тогда влюбился в красавицу Хаву, и у них был роман. Когда немецкая армия отступила, ушел и солдат, но навсегда сохранил в душе образ Хавы.

Немец понимал трагическую участь, которая ожидала Хаву и ее семью. Он советовал им попытаться спрятаться где-то в деревне. Совет был правильный, однако последовать ему было крайне трудно. Несколько раз немец приходил и приносил продукты, затем ушел со своей частью. Преследования евреев в Слониме продолжались, и родители Голды отправили ее в Белостокское гетто, имевшее тогда репутацию более благополучного места. Их знакомый перевез ее туда (это было крайне опасное путешествие) и познакомил с семьей Кожецев. Регина Кожец приютила Голду.

В ноябре 1942 года все еврейское население Слонима, включая родителей Голды, ее сестру, маленького братика и бабушку Хаву, было уничтожено гитлеровцами. Они выгнали слонимских евреев из гетто и погнали обреченных в лес возле деревни Чепелево, в 6 километрах от города. Там немцы и их подручные расстреляли около 35 тысяч евреев и сбросили их в заранее приготовленные рвы [11].

Однако вернемся к облавам в Белостокском гетто. Я попадался дважды. Оба раза это было в воскресенье, когда я не работал и выходил погулять. Брали мужчин, но, к счастью, лишь на один день.

Первый раз меня вместе с другими мужчинами схватили рано утром на улице Купеческой. Повели нас, человек двадцать-тридцать, на товарную станцию. Весь день пришлось разгружать железнодорожный состав с мешками цемента. Тяжелый мешок надо было быстро ставить на плечо и почти бежать с ним под кнутами охранников метров пятьдесят.

Без навыка таскать целыми днями такие тяжелые мешки было невыносимо трудно, а в данной обстановке, то есть бегом под свист нагаек, — и вовсе каторжный труд. Приплелся я домой совершенно обессиленный. Выручила молодость, а о состоянии пожилых людей говорить не приходится!

Второй раз было еще тяжелее. Схватили нас, человек восемь-десять, посадили на большую подводу-платформу и повезли километров за шесть от города по восточному шоссе. Там находился так называемый лагерь Кирхофф, полувоенная строительная организация, которая, вероятно, занималась дорожным или другим строительством. Но работа, которую нас заставили выполнять, казалась совершенно бессмысленной. В стороне от шоссе находилось большое скопление огромных камней — по три-четыре и более пудов каждый. Эти камни нужно было перетаскать на другое место на расстоянии около ста метров. Поднимать эти камни было чрезвычайно тяжело, а таскать тем более. Они все время выпадали из рук. Люди падали в изнеможении, а охранники били кнутами по спине, лицу.

Прошло уже почти шестьдесят лет, а до сих пор не могу вспомнить этот день без содрогания.

Жестокий террор не мог не вызвать ответной реакции. Движение Сопротивления зародилось в Белостокском гетто уже в конце 1941 года. Этому способствовал ряд обстоятельств. Во-первых, несмотря на хорошо отработанную тактику фашистов, направленную на запугивание, моральное унижение и физическое уничтожение, первый шок прошел и стала крепнуть воля людей к сопротивлению и борьбе. Во-вторых, среди белостокских рабочих и левой интеллигенции всегда были прочны революционные традиции. И в-третьих, после сентября 1939 года в Белостоке оказалось много еврейских, а также некоторых польских беженцев из Варшавы, Лодзи и других городов Польши, многие из которых были членами компартии и других левых движений. Все эти факторы содействовали возникновению первых подпольных групп уже в конце 1941 года. В ноябре в подвале больницы гетто на улице Фабричной, 7 состоялось совещание, в котором участвовало несколько подпольщиков, в том числе Рива Шиндер-Войсковская, Иошке Каве, Соломон-Лазарь Якубович, Аделя Херц, Блюма Лакс, Ева Шварц, польский коммунист Антоний Якубовский, белоруска Дарья Черняк (Нюра). Эти подпольщики, а также Даниель Мошкович, Лейб Мандельблит и Артур Осколо составили первый антифашистский комитет Белостока, выработавший план подпольной борьбы, охватившей как гетто, так и «арийскую» сторону города. Первыми связными подпольщиков гетто с русскими, белорусскими и польскими антифашистами были учительница Шейна Пат-Левина и ее дочь Ханна; Шейна Пат-Левина была сестрой моей первой учительницы Цвии Пат. Шейне и Ханне активно помогали лодзинская девушка Малка (Марыля) Ружицкая и Блюма Лакс.