Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. [litres]

Отхожее место, бывшее подле нашего флигеля, было зародышем бесчисленного роя мух и всякого рода насекомых; они кусали мои губы, так что я иные дни вовсе не мог ходить в дом к Клейнмихелю; мои распухшие губы очень его забавляли, и он в эти дни заходил ко мне посмеяться над ними.

Мы не могли понять, что задерживает отъезд Клейнмихеля и держит его в постоянном раздражении. Департаментские бумаги получались каждые два дня из Петербурга с курьерами; некоторые из них действительно могли раздражать его, но не до такой степени. Сколько помню, одно только назначение военного инженер-генерал-майора Герстфельда, {о котором я говорил выше}, товарищем главноуправляющего путями сообщения могло причинить ему сильное раздражение. Это назначение случилось следующим образом. Когда в апреле 1850 г. умер А. И. Рокасовский, Император Николай желал, чтобы Клейнмихель выбрал одного из инженеров путей сообщения к себе товарищем, но он несколько раз положительно утверждал, что никто из них не способен занять этой должности. Государь, считая необходимым, чтобы хотя товарищ главноуправляющего был специалистом по строительной части, увидев в Варшаве Герстфельда, строившего Варшаво-Венскую железную дорогу в пределах Царства Польского, назначил его товарищем главноуправляю щего без предварительного согласия Клейнмихеля. Но его приближенным было известно, что все эти неудовольствия для него не представляли важности и что должна быть другая причина его раздражения. Все знали, что, когда Государь не обращает на него внимания, он притворяется больным и даже на самом деле заболевает, но между тем пронесся слух, что он во время болезни получил собственноручное письмо от Государя. Надо полагать, что оно было не довольно ласково, и потому его не удовлетворило, так как он этого письма никому не показывал. В начале же августа Клейнмихель получил, несмотря на значительно уменьшившееся с 1849 г. к нему расположение Государя, новое письмо, в котором Его Величество выражал живое участие к болезни Клейнмихеля. Это письмо было показываемо всем и каждому, не исключая исправника и окружного начальника государственных имуществ, на которых Клейнмихель в продолжение двух месяцев не обращал никакого внимания, как будто не знал, что они проводили целые дни на господском дворе.

Путь из с. Дмитриевского в м. Почеп следовал через Курск; верстах в 4-х от этого города было поместье Аркадия Аркадиевича Нелидова {414}, вдовца, который был женат на сестре графини Клейнмихель.

Он пригласил графа с семьей и со свитой остановиться у него в доме. Не будучи знаком с A. А. Нелидовым и не получив от него личного приглашения, я нашел более удобным остановиться в Курске на каком-то довольно грязном постоялом дворе. Конечно, я каждый день ездил в имение Нелидова, очень высокомерного господина, имевшего одну дочь, тогда еще ребенка, {но которая должна была быть} со временем богатою невестою; {она умерла при жизни отца, тоже уже умершего}.

Все курские власти являлись к Клейнмихелю; подобострастие к нему губернатора Устимовича {415}, состоявшего под его особым покровительством, понятно, но мне показалось странным, что вице-губернатор Селецкий {416}, человек, по-видимому, порядочный, вел себя относительно Клейнмихеля с таким же подобострастием. По целым часам мы ходили по прекрасному парку в имении Нелидова, и все курские власти, а в том числе и Селецкий, под жгучим солнцем, никогда не надевали шляп. Клейнмихель, конечно, ни слова не сказал бы им, если бы они накрылись; принадлежавшие к его свите шли рядом в фуражках; он же никогда не приглашал {упомянутых господ} надеть шляпы. Впрочем, не одно чувство подобострастия умел вселять Клейнмихель в лицах, которым хотел нравиться. Проведя целый день с Селецким в имении Нелидова, я получил приглашение воротиться в Курск в его карете. По дороге он распевал разные похвалы Клейнмихелю, и это вовсе не притворно; я молчал. Но когда Селецкий мне сказал, что как-то на душе легче, проведя день в таком (не помню, какое он употребил прилагательное) семействе, отцу которого он приписывал всякие добродетели, то я не мог более удержаться, чтобы не высказать моего мнения о последнем и о том, как он ведет свое семейство и как мне трудно было провести в этом семействе последние 6 недель.

По приезде в м. Почеп Клейнмихель был недоволен тем, что не нашел там ни черниговского губернатора Гессе {417}, ни губернского предводителя дворянства Бороздню {418}, хотя и знал, что они два раза были в Почепе в ожидании все откладывавшегося его приезда, и что они задержаны в Чернигове проездом Наследника. Эти власти были так же подобострастны к Клейнмихелю, как и курские; Бороздна, бывший впоследствии губернатором в юго-западных губерниях, особенно поразил меня тем, что он лобызал то грудь, то плечо Клейнмихеля.

Почеп был в числе имений, пожалованных Петром Великим знаменитому князю Меншикову {419}; при его падении, это имение было отобрано в казну и впоследствии дано Императрицей Елизаветой Петровной {ее мужу} князю Разумовскому {420}. Последний владелец Почепа [79]князь Репнин {421}наделал неоплатные долги; его делами заведовал Федор Петрович Лубяновский {422}, бывший тогда сенатором, которого старший сын Петр служил старшим адъютантом в Главном штабе Его Величества в бытность Клейнмихеля дежурным генералом. На Почепе были большие недоимки по неплатежу процентов в сохранную казну, в которой он был заложен. При продаже Почепа с аукционного торга, предлагаемая за него сумма не покрывала капитального долга с недоимками. Ф. П. Лубяновский, желая подслужиться Клейнмихелю, устроил так, что Почеп, по Высочайшему повелению, велено было передать последнему, переведя на него только капитальный долг, сделанный на 4200 душ, числившихся по прежней ревизии. По новой ревизии оказалось 600 душами более, так что при перезалоге Почепа по этой ревизии осталось у Клейнмихеля до 50 тысяч рублей. Клейнмихель, ничего не смысля в этих расчетах, вообразил, вероятно, что это доход с имения, и впоследствии никак не мог понять, отчего доходы с него так недостаточны, что графиня должна была, как выше мною сказано, прибавлять к ним значительную сумму для уплаты процентов в сохранную казну. В 1850 г. Почепом управлял отставной офицер Гуюс н, товарищ A. А. [ Александра Александровича ] Вонлярлярского по шоссейным подрядам. А. И. Рокасовский находил фамилию этого управляющего неприличной и, говоря с графиней Клейнмихель, краснел, когда надо было назвать Гуюса. Последний взялся устроить дела по имению так, чтобы оно приносило доход, и не успел в этом; но в те годы, в которые он управлял имением, графиня ничего не добавляла для уплаты процентов; его управление продолжалось только три или четыре года.