Алексей Лубков - Михаил Катков. Молодые годы

В правилах Строганова было заведено едва ли не каждый день посещать лекции профессоров и внимательно слушать каждую с начала до конца, никогда не проявляя неуважения к лектору преждевременным выходом из аудитории. Во время переходных и выпускных экзаменов попечитель любил знакомиться с успехами и способностями экзаменующихся студентов, отмечая некоторых из них и следя за теми, кто уже был у него на примете. Так в поле зрения Строганова, среди прочих, попал и Михаил Катков, на которого попечитель обратил особенное внимание [134] Сементковский Р. Михаил Катков, его жизнь и литературная деятельность // Воспоминания о Михаиле Каткове. М., 2014. С. 541. .

Их знакомство состоялось тогда, когда скромный московский студент только начинал восхождение к будущей главной должности — защитника и охранителя русской державы. С годами оно переросло в добрые и уважительные товарищеские отношения, продолжавшиеся вплоть до смерти С. Г. Строганова, скончавшегося в пасхальную ночь 28 марта 1882 года в своем доме в Петербурге.

О характере этих отношений читатели могут судить по хранящемуся в фонде Каткова письму Строганова (от 22 апреля 1866 года) к своему бывшему студенту. Строганов, переехавший к этому времени в столицу, имел за плечами богатый опыт службы на важных и ответственных постах. Он был сенатором и московским генерал-губернатором, членом Государственного совета, являлся руководителем воспитания цесаревича и великих князей. В письме он наставлял Каткова, переживавшего острую фазу борьбы вокруг «Московских ведомостей». Сам видный вельможа, не раз державший удар в столкновениях с чиновниками разного уровня, граф Сергей Григорьевич предостерегал Михаила Никифоровича от излишней прямолинейности и жесткости.

«…Если Ваши друзья, — писал Строганов, — уверены, что Вы можете нанести вред себе и общественному делу, они вправе требовать от Вас уступок. Я умоляю Вас, ради прошедшего Вашего и моего, принести в жертву общественному делу личный Ваш взгляд на выходку Милютина. Делайте [всё] как Вы понимаете для умиротворения, но не навлекайте на себя ответственности в случае запрещения Вашего журнала. Враги России этого только и желают! Последние Ваши статьи, где Вы намекаете не на один „Современник“, но и на других, преступили все границы и меня крайне огорчили. Я виделся с Иваном Давыдовичем Деляновым и просил его писать Вам дружески. Не пренебрегайте нашими советами. Вы знаете, как я уважаю Вас, позвольте же мне знать и угадывать последствия крайнего Вашего упорства!» [135] НИОР РГБ. Ф. 120. П. 10. Ед. хр. 58. Л. 1–1 об. К слову сказать, этот конфликт, вобравший в свою орбиту сильных мира сего, был разрешен в пользу Каткова, сумевшего заручиться поддержкой императора после их личной встречи в июне 1866 года.

Служение высоким идеалам отличало Строганова от других царских сановников. Как отмечали современники, «он никогда не стремился к почестям и презирал все жизненные мелочи». Церемоний он терпеть не мог, всегда руководствуясь интересами дела, поэтому многие его не любили [136] Чичерин Б. Н. Воспоминания: В 2 т. Т. 1. М., 2010. С. 153. . Очевидно, Катков, имевший перед собой столь яркий пример независимого и самостоятельного поведения, хорошо усвоил его и также в отношениях с российскими бюрократами часто придерживался подобного стиля. Катков и Строганов были в этом похожи, оба ради дела могли пойти до конца, наживая врагов и неприятности, которых можно было бы избежать при большей гибкости и желании приспособиться к обстоятельствам.

Но натуру трудно переделать. А принципами и убеждениями оба, родившись под одной звездой в начале ноября, не привыкли разбрасываться. И вся борьба Каткова была впереди. Время его еще не пришло. Пока он только учился и набирался сил, опыта и ума.

Сергей Григорьевич не ладил с министром народного просвещения Сергеем Семёновичем Уваровым. И не просто не ладил, а нередко конфликтовал с непосредственным начальником, вызывавшим у него нескрываемое презрение. Это действительно были совершенно разные люди, и по характеру, и по своим идейным предпочтениям, и по человеческим качествам. Но при всех различиях в эти годы их объединяло одно высокое чувство любви к Московскому университету.

27 сентября 1832 года Пушкин в сопровождении Уварова посетил Московский университет. Уваров привел Пушкина на лекцию профессора русской словесности И. И. Давыдова. Будущий писатель И. А. Гончаров, тогда университетский студент, изложил дальнейшие события в своих воспоминаниях: «Появление поэта в аудитории произвело сильное впечатление на студентов. „Вот вам теория искусства, — сказал Уваров, обращаясь к нам, студентам, и указывая на Давыдова, — а вот и само искусство“, — прибавил он, указывая на Пушкина. Он эффектно отчеканил эту фразу. Пушкин заспорил с Каченовским, который сидел в аудитории, ожидая начала своей лекции. „Подойдите ближе, господа, — это для вас интересно“, — пригласил нас Уваров, и мы тесной толпой, как стеной, окружили Пушкина, Уварова и обоих профессоров» [137] Гончаров И. А. Воспоминания // Гончаров И. А. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 7. М., 1954. С. 207. .

В декабре 1832 года Уваров поддержал избрание поэта в члены Российской академии, которое прошло почти единогласно. Когда нужно было, Уваров мог быть и учтивым, и любезным, в том числе и с подчиненными сотрудниками.

Свое покровительство и поддержку он оказывал профессорам Московского университета М. П. Погодину и С. П. Шевырёву. Еще до назначения министром Уваров, осуществляя ревизию университетских дел, побывал на лекции у М. П. Погодина и по-своему оценил ее достоинства. В отчете о результатах инспекции Уваров впервые сформулировал свою триаду. По его мнению, следовало организовать «образование правильное, основательное, необходимое в нашем веке, с глубоким убеждением и теплой верой в истинно русские охранительные начала православия, самодержавия и народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и влияния нашего Отечества» [138] Цит. по: Павленко Н. И. Михаил Погодин. М., 2003. С. 79. .

Строганов, напротив, на Погодина и Шевырёва смотрел как на «остатки старины». С. М. Соловьёв, выдающийся историк и будущий ректор университета, в своих воспоминаниях, возвращаясь к годам молодости, отмечал, поясняя позицию попечителя, что «он держал их в университете по авторитету, какой они успели приобрести, и по неимению людей, которыми бы можно было бы их заменить, ибо для кафедры русской истории и русской словесности не посылали молодых людей за границу, а свои еще не подросли» [139] Соловьёв С. М. Избранные труды. Записки. М., 1983. С. 267. .

Подготовка новых кадров стала общим делом для Строганова и Уварова. В первые годы введения нового устава попечитель действовал согласованно с министром, совместно они внимательно обсуждали достоинства каждого кандидата, готовя молодых людей к профессорскому званию. Всего в «строгановское время» в штат Московского университета было зачислено 37 молодых преподавателей, и не только из числа его выпускников. Многие из них прошли обучение за границей сразу после окончания университетского курса или несколько позже, как это было в случае с Катковым. Благодаря омоложению преподавательского корпуса ключевые позиции в Московском университете заняли профессора новой формации. Такие видные ученые, как Т. Н. Грановский, Д. Л. Крюков, С. М. Соловьёв, К. Д. Кавелин, П. Г. Редкий, Н. И. Крылов, О. М. Бодянский, К. Ф. Рулье, Я. А. Линовский, М. Ф. Спасский, Ф. И. Иноземцев, А. М. Филомафитский, Ф. И. Буслаев, составили славу отечественной науки и просвещения.