Григорий Гнесин - Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие

И сладостно прозвучали для меня слова Мелитты:

– Милый! Как ни прекрасно было здесь, но я с радостью думаю о том, что вечером мы сядем на наш итальянский пароход и будем приближаться к дому!

Это было правдой. Я чувствовал такую же бесконечную любовь к Италии и тоску по ней, потому что это – единственная страна, которая является родиной для всех…

А нам ещё и повезло. В тот день, не знаю по какому поводу, был назначен раут у итальянского консула. Там играл французский военный оркестр. Какой-то добрый человек сказал об итальянцах, поющих на Авеню. И нас позвали в то время, как мы отдыхали в сквере возле памятника.

Мы вдвойне обрадовались. Это предвещало и хороший заработок, и удовольствие петь перед избранной публикой. Я успел забежать побриться. Мелитта заткнула за пояс и в волосы цветы, и нас ввели в залу, где человек пятьдесят гостей – шумно обедали. С той простотой, которая существует только у итальянцев, нас приняли и разговаривали с нами, как с равными, расспрашивая, откуда мы, где путешествовали и прочее.

К ним подошла седая маркиза и спросила нас, давно ли мы вместе. Мы ответили, что нет – всего только месяц. Дама улыбнулась:

– То-то вы так хорошо дуэтируете!

Мы покраснели, но не решились ей противоречить. К вечеру нас отпустили, снабдив деньгами, угощениями и карточкой консула для бесплатного проезда по Сицилии вплоть до Неаполя. На пароходе «Гарибальди» нас встретили очень приветливо и дали нам отдельную каюту. Несмотря на то, что было только восемь часов вечера, мы немедленно легли спать, потому что слишком устали за эти дни…

Приехав в Ликату, мы с радостью пересели в поезд, отходивший через полчаса.

Перескочив речку Salso, мы прорезали горную местность, сначала вдоль берега, потом постепенно уходя в глубину, погружаясь в бесплодную долину, снова приводящую к морю.

Со страшной быстротой мчался поезд вниз. Некоторое время наши взгляды встречались с морем, за которым далеко, далеко скрывалась Африка…

И мы запели – для себя и для того простого, бедного народа, который окружал нас… и песни звучали, лились, одинаково приветствуя море, горы и людей, вскормленных волшебной страной.

В полдень мы были в Сиракузах. Для меня эта минута была праздником… Мне так давно мечталось попасть в этот уголок древней культуры…

С вокзала мы взяли верховых лошадей и поехали к руинам. Среди милых, понятных и ценных памятников, как Амфитеатр, акведуки и Нимфеумы, – одно странное, непонятное явление – это так называемое «Дионисово ухо». В скале сделана узкая расселина огромной глубины и вышины. Поразительная акустика, благодаря которой слово, сказанное чуть ли не шёпотом – доносится в другой конец отчётливо и ясно, – заставляет предполагать в этой расщелине остатки знаменитой Дионисиевой темницы, где ни один возглас, шёпот, даже вздох заключённого не оставался неизвестным опытному жадному уху тюремщика.

Много прекрасного в улице Гробниц – каменной галерее памятников, в развалинах Эвриала…

Последние часы мы провели на прелестном голубом источнике Чиани, то катаясь в барке, среди пушистой зелени папирусов, – то идя пешком там, где источник становится совершенно мелким, или где водяные растения заграждают путь.

Следующее утро мы уже отдыхали среди живописных клумб с яркими, то голубыми, то розовыми цветами, среди массы тропических деревьев Виллы Беллини в Катании… Отсюда открывается самая ясная панорама Этны, покрытой снегом, исчезающим только к июню. Над ней спокойно подымался дымок, предвещая тихую ясную погоду. Гора притягивала к себе, и мы решили не бороться с пламенным желанием взобраться, благо день был чудесный

Выехав из города, мы ещё долго находились среди жилых кварталов; потом после местечка Баррьере, дорога стала круто подниматься в гору; сначала нас сопровождали лимоны, апельсины и всякая тропическая зелень, потом оливки. Но вот перед нами выросли глыбы старинной лавы, а за ними показалась горная деревня. Здесь мы взяли мулов и проводника. Подыматься приходилось по скверной узенькой дороге среди снега и лавы, и круто взбираться в гору. Встречались деревья, лава и маленькие кратеры; через четыре часа показалась невдалеке хижина «Cava di Bosco», за которой уже нет ни деревьев, ни воды. Началась пустыня – то голая, то покрытая глубоким снегом.

Наконец, пройдена и вторая хижина; перед нами открылась вершина, и на ней обсерватория… Наступал самый трудный момент, когда ветер разбрасывает пепел, и мул начинает скользить на пустынной дороге.

Идти от обсерватории к Кратеру ещё труднее, чем на Везувии. Там приходилось двигаться по колено в пепле только несколько саженей, а здесь около трёхсот метров. Наконец, преодолев все трудности, – взобрались… Кратер состоит из глубокого конуса, который делится перегородкой на две части; дымит из них только одна… Вид отсюда открывается волшебный и много живописней, чем с Везувия. Кругом виднеются белые поля снежных вершинок, ниже – тёмно-зелёные холмы, а далеко внизу – озарённые солнцем долины, города и бесконечное море.

По возвращении в Обсерваторию нам сказали, что путь на Рандацци очень труден и утомителен, а без проводника даже невозможен, благодаря массе снега и опасности пойти по неверному пути.

Хотя возвращению назад мы особенного значения не придавали, но я не люблю отказываться от намеченной цели не по своей воле, а по воле случая, – и это известие было мне неприятно… Однако вскоре выяснилось, что здесь есть человек из Рандаццо, и что он всё равно пойдёт этой дорогой, так как она ближайшая. Он пришёл сюда три дня назад и надеялся, что следы его ещё остались. А так как мы согласились уплатить ему, то он охотно повёл нас за собой.

Ужасно труден был первый крутой тысячеметровый спуск от обсерватории до горы Оньисанти… И мул, и все мы подчас проваливались по пояс, что было особенно жутко среди одиночества ледяной пустыни…

Начиная с горы Молетто пошла приличная дорога; в полной темноте мы прибывали в Рандаццо, и здесь заночевали.

Утром городок показался нам прелестным. Белая мраморная церковь так ярко выделялась среди тёмных домов из лавы.

Мы сели в самый ранний поезд, и в десять часов утра приехали, наконец, в Мессину. В порту стояло множество иностранных пароходов, парусные судна, целая флотилия лодок… Мы отправились к маяку в рыбачий квартал. Там Мелитта отыскала своих знакомых и друзей отца. В дружеской беседе мы с наслаждением завтракали – морскими итальянскими блюдами, которых уже давно не едали.

К вечеру, по совету рыбаков, мы отправились в Giardino, где уже собралась масса публики вокруг прелестного кафе на берегу.

День был пятничный, единственный в неделю, когда в Giardino не играет оркестр, а потому нам особенно были рады. Мы удобно устроились сперва возле кафе, потом переходя из конца в конец. Мы много пели и много заработали.