Григорий Гнесин - Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие

Эго был наш последний концерт. Мы это знали, чувствовали, и потому мы отдали мессинцам – всю радость, всю свежесть, которая была у нас.

Когда мы уходили, чтобы сесть на пароход, – нас провожали добрыми пожеланиями, – а из кафе нам прислали на дорогу корзиночку с провизией, фруктами и вином.

Так встречают, так балуют и так провожают в Италии тех, – кто любит её, кто разносит лучи её солнца по вселенной.

– Что это за местность, синьор? – спросил я своего соседа, когда, проехав Фожжиа, я увидел справа огромную горную цепь, увенчанную лесами, на фоне которых изредка блистала одинокая заброшенная церковь.

Маленький бритый старичок с угловатыми движениями отложил газету, протёр синие очки и медленно процедил:

– Проклятая местность. Вплоть до самых гор здесь никто и не живёт!

– А почему? – спросил я.

– Да лихорадка здесь… Видите, – тут на каждом шагу вода, вода и вода!

Действительно, мы перескакивали с моста на мост, и вдали виднелись маленькие озёра, реки и ручьи. А между тем в горах таилась какая-то заманчивая красота, особенно резко поразившая меня, когда я увидел рядом с зеленеющей рощей белое снежное пятно.

– А вас что здесь занимает? – полюбопытствовал старик и протянул мне длинную простую сигару.

– Да так! – ответил я. – Путешествуя, я люблю останавливаться в тех местах, которые мне понравятся. Вот и сейчас думаю слезть на ближайшей станции и поискать пути вон к тому снежному пятну.

Я отказался от сигары, – и старик, в одиночестве потягивая дым, осмотрел меня как-то недоверчиво и сказал:

– Не советую… Места скверные… Вы видите – мы уже двадцать километров отмахали, и ни одной деревни не встретили… Здесь – лихорадка бьёт, а в горах – молодцы пошаливают… Ведь вот народ какой!.. Они тут всякой контрабандой занимаются, и чего, чего только не вывозят на Албанский берег. Опасный народ!

Поезд мчался дальше, мы проскочили маленькую станцию – безлюдную, жалкую, одинокую, и опять покатили среди сырой туманной долины…

Я уже готов был отказаться от задуманной прогулки, когда старик неожиданно удесятерил моё желание.

– Храбрые канальи! – проворчал он. – Ведь совсем в двух шагах остров Тремито, куда ихнего брата ссылают и очень строго держат… А ведь вот – они тут рядышком работают, и хоть бы что!.. А горы-то и вправду красивы… Ну, вот хоть бы взять St.-Angelo!.. Ведь красота-то какая! И церковь, и замок… А в майский праздник, когда в гроте собираются тысячи народу, – вот, скажу вам, картина!.. Очень пышно!..

Когда мы подъехали к городку Сан-Северо, о котором справедливо отзываются, как о самом грязном городке в мире, – я расстался со своим старичком и бесповоротно решил побывать в горах Гаргано.

Теперь дорога пролегала в каких-нибудь десяти верстах от гор.

Как только поезд остановился, я взвалил горный мешок на плечи, и вышел.

Начальник станции «Апричена» оказался неразговорчивым и нелюбезным… Молодой, весь в бородавках и прыщах, он больше походил на хулигана, чем на королевского чиновника.

Правда, я сам выглядел неважно и в своём неаполитанском наряде мог, вероятно, казаться подозрительным.

На мой вопрос, как подняться в горы и ближе вернуться обратно, – он сухо ответил:

– Туда дорогу и так видно, а назад вам другие укажут!

Привычка к южно-итальянским нравам, и жизнь среди них приучила меня быть иногда подозрительным к любезности, а иногда весьма признательным за откровенную грубость.

Однако же, в данном случае грубость начальника предвещала мне мало хорошего впереди… но всё-таки, благодаря капризу, или упрямству, или ненасытной жажде новых впечатлений, – я раскланялся и пошёл в гору по прямой дороге, которая вела к нескольким белым домикам.

В маленьком трактирчике «Белой Голубки», куда зашёл я перекусить и справиться о местности, в первый момент я нашёл довольно радушную встречу и внимательность.

Я сел за столик, заказал спагетти с томатом, миланскую котлету и четвертушку вина… Мальчишка-cameriere разъяснил мне всю трудность затеянной прогулки, так как для этого нужно вернуться в С.-Северо, откуда идёт туда прямая дорога.

С шумом и криком вошла в трактир небольшая компания, уселась около самой стойки и распоряжалась, как у себя дома.

Я рассматривал любопытные угрюмые лица, прислушивался к их резким голосам, – и, вынув из мешка записную книжку, попробовал набросать профиль одного из них.

Не умея рисовать, я вскоре бросил эту затею и перевел своё внимание на вкусную котлету, зажаренную в яйце и плавающую в душистом масле.

От компании отделилась красивая женщина, пёстро одетая, с браслетами на руках и дорогими кольцами на смуглых пальцах.

Перебросив с плеча на плечо красный полосатый шарф, она подошла ко мне и спросила:

– Ты откуда?

Я поднял глаза, взглянул на странное грубо-красивое лицо, и ответил спокойно:

– Из Неаполя… А что?

– Ты зачем здесь? – спросила она резко, облокотившись на стол и пристально разглядывая меня.

– Путешествую! – ответил я уже нервнее, немного задетый её тоном.

– А отсюда ты куда? – спросила она громко, косясь на мой мешок и записную книжку.

Мне надоел этот допрос; чтобы кончить его, я решил отделаться шуткой и, улыбаясь, ответил ей:

– За тобой, моя милая, потому что ты мне нравишься!

В другое время и в другом месте мой ответ был бы признан находчивым и заслужил бы одобрение.

Не так случилось тут. Женщина быстро вскочила, повернулась к своим, и, среди гортанного шепота её компании, я расслышал слово «Spia» 25 25 Шпион. .

Я сейчас же почувствовал всю серьёзность положения, решив не спускать с них глаз и соблюдать полнейшую осторожность. Подозрительность этой шайки становилась очевидной. Бежать было поздно, это было бы равносильно подтверждению их подозрений. Необходимо было убедить их в обратном, вернее – в действительности.

Красавица снова вернулась ко мне и, улыбаясь, сказала:

– Ну, друг мой, если вправду я тебе нравлюсь, – за моё здоровье! Давай поменяемся, – я из твоего бокала, а ты из моего!

И она протянула мне бокал с жёлтым напитком.

Как ни серьёзен был момент, но я весело улыбнулся при мысли, что меня хотят так легко провести.

Понимая, что в её бокале какой-нибудь одуряющий напиток или даже яд, я извинился:

– Простите, синьора, но я пью только красное вино!

Она сверкнула глазами.

– Джиулио! Господин путешественник любит красное!.. Налей-ка! – крикнула красавица и обернулась к своим. В то же мгновение я быстро осушил свой стакан; когда она протянула мне новый бокал, – я перелил часть его содержимого в свой и, протягивая ей навстречу, вежливо поклонился:

– Ну-с, а теперь вы выпьете?

– Тьфу! – воскликнула она, и, при громком одобрительном хохоте, выплеснула на пол это своеобразное вино… На мгновенье я им понравился, надо было воспользоваться этим, и я спросил, обращаясь к ним ко всем: