Григорий Гнесин - Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие

– Синьор! – обратился ко мне хозяин, годы которого нельзя было определить, благодаря странному одеянию и бритому лицу. – Синьор! вас представил мне капитан Алессио, так что я заранее уверен в вашей скромности относительно местонахождения моего дома. В настоящую минуту у меня три гостя – два англичанина и немец. Они находятся на арене, последуем туда, так как сейчас начнутся игры!

– И неугодно ли будет вам переодеться? Капитан поможет вам, а я побегу предупредить, чтобы немножко задержались!

Он быстрыми шажками скрылся в глубине коридора, а капитан открыл в кабинете небольшой шкаф и предложил мне выбрать себе плащ и рубаху. Всё это было чисто, тонко и сделано из лучших материй. Одев на себя длинную тунику и, перебросив голубой плащ через плечо, – я поглядел на себя в зеркало и улыбнулся. И я, и переодетый капитан показались мне необыкновенно смешными.

Заперев кабинет, я осторожно пошёл вслед за капитаном. Через несколько шагов, при повороте коридора, мы увидели две лампадки перед массивной пурпуровой занавесью из тяжёлого сукна. Когда он приподнял её, я замер и невольно остановился. Зрелище, открывшееся передо мной, было для меня неожиданностью. Мы были, очевидно, в центре огромной виллы, представлявшей большой амфитеатр с овальной ареной, приблизительно, в десять сажен длины и четыре ширины. Из задней сплошной стены – по бокам выходили две огромные двери на арену, а возле дверей, округляясь вместе с амфитеатром, находились две ложи. Затем шёл полукруг, состоящий из восьми рядов, возвышающихся одни над другим почти что на полметра. Мы вошли в среднюю дверь, которая находилась не на уровне арены, а на уровне верхнего ряда, так как амфитеатр был сделан в глубине земли, внутри фундамента виллы.

В зале было светло. Масса светильников и канделябров горела над ложами; кроме того, к пяти колонкам позади и по бокам арены были прикреплены яркие факелы, благодаря какой-то примеси – горевшие почти белым огнём.

Едва я опомнился и разглядел в левом нижнем ряду двух зрителей и одного в правом – среднем (свет был только на арене и места для публики были в полумраке), как раздалась тихая мелодичная музыка флейт и каких-то струнных инструментов. Из обеих дверей вышли и расселись в ложах музыкантши, такие, каких мы представляем по песням Билитис. Странные высокие причёски, у одних – пирамидкой вверх, у других – пирамидки на затылке. Одеты они все в тюлевые, совершенно прозрачные одежды, с перевязью над грудью и по талии, причём руки обнажены до плеч, а на ногах – тонкие сандалии. В руках их были длинные флейты (вернее – дудки) и флейты-пан, а у двух-трёх – лиры. Музыка была монотонная и нежная.

Вдруг двери широко раскрылись и множество женщин – совершенно нагих выбежали на арену и выстроились в ряд. Они были различного возраста, наций и окраски. Большие и маленькие, смуглые и белые, но безусловно прекрасные все. Одни были в причёсках, другие с распущенными волосами. На одних – были ожерелья на шее и на чреслах, у других – блестящие гребенки и обручи на головах и руках. У одной были кольца на пальцах рук и ног. Странная, чудовищная картина!

Вдруг десять из них выступили вперёд и пять против пяти начали одновременно борьбу. Сначала это была действительно борьба; но вот музыка прекратилась. Все десять, бросившись вперёд, схватились, сжимая друг друга в тисках, и через мгновенье уже лежали все на золотистом песке арены.

По арене катился огромный живой ком, из которого выглядывали то груди, то торсы; доносились крики – страстные, буйные. Раскрасневшиеся тела, казалось, загорелись от взаимного трения…

Но вот новых десять женщин выбежали вперёд, заслоняя собой первых, немедленно исчезнувших. Когда новая группа разделилась пополам, то на арене был только взрытый песок…

Гуляя под руку, они его притоптали.

Музыка заиграла весело и живо – начались танцы. Я не знаток в хореографии и не могу поэтому говорить о степени их искусства, но по впечатлению скажу, что прекраснее этого я ничего себе не представляю. Ничего нескромного в этих танцах не было. Это были только жесты руками, ногами, головой, – то плавные, то страстные движения, необыкновенно ритмичные и грациозные.

Когда и они закончили свой номер, немец бросил розу маленькой изящной брюнетке, что обозначало, что он приглашает её. Но тут произошел инцидент. К его удивлению, да и к нашему, она отказалась.

– Простите, устала!

– Я дам вам пятьдесят лир!

– Не могу.

– Сто лир!

– Простите, никак не могу.

– Триста лир!

– Ну, будь по-вашему, хотя я ещё не успела отдохнуть!

Ловким манёвром заработав крупный гонорар, она при общих аплодисментах удалилась вместе с немцем.

На арене водворилась тишина. Некоторое время она пустовала. Оставшись вчетвером, мы переглянулись, и один из англичан с усмешкой сказал:

– Этот немец обойдётся нам дорого. Теперь ни одна не захочет продешевить.

– О, ошибаетесь! Просто-напросто они хорошо знают, кто этот немец! – тихо сказал капитан.

– А кто он? – спросил я с откровенным любопытством. Другой англичанин ответил:

– Ясно, что какой-нибудь немецкий принц!

– Вы не ошиблись, – сказал капитан, – и обойдётся ему это не в триста лир, а в тысячу триста, потому что, пропустив следующее отделение, он захочет его наверстать потом, а это стоит очень дорого!

Опять открылись двери; на этот раз вышло только шесть человек. Я вздрогнул, когда взглянув на них, увидал во второй паре – кассиршу из кафе.

– Ведь это она? – тихо спросил я капитана.

– Она самая; вот теперь ты увидишь её настоящей!

Пока они прогуливались по арене, прислужницы внесли три широкие софы, обитые мягкой и нежной тканью и представляющие собой мягчайшее ложе. И вот три пары расселись на этих ложах; полилась музыка, сладчайшая из всех, которую я слышал. В правом углу нежный глубокий голос пел долгую песнь на греческом языке в то время, как три пары начали свои любовные игры… Это длилось долго, и было мучительно сладостно… до боли…

Когда они сдвинули свои софы, составив одну широчайшую постель, и соединились в своей безумной, извращённой игре в одну фигуру, – я опустил голову на руку; и не только я, а и остальные, потому что это было слишком…

Общее представление кончилось, и нам оставалось только одно: или уйти, или выбрать себе пару, проведя остаток ночи с ней. Мы легко разделились и, кажется, дружно. Старший англичанин пригласил смуглую девушка из Таранто, молодой остановился на трёх, которые должны были продолжать игру в его кабинете. Я пригласил девушку-вампира. Узнав меня, она воскликнула: «От судьбы не уйдёшь!» – заткнув мою розу себе в волосы, она завернулась в плащ и сказала:

– Синьор, вы меня видели в городе и, значит, знаете, кто я. Потому разрешите мне встретиться с вами завтра, где хотите, а сегодня уйти, потому что я хотела бы провести с вами не один только вечер.