Григорий Гнесин - Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие

толпа встала с мест, и оглушительные рукоплескания сливались с криками «Идёмте и спасем её».

Во всей Италии, по всей Европе прошли постановки «Макбета», всюду вызывая одинаковые восторги и демонстрации, несмотря на сокращения и изменения текста. В России «Макбет» прошёл только через восемь лет и то под названием «Сивард Скиталец» и с выброской самых «опасных» мест.

«Макбет» оказался одной из тех искр, из которых раздулось пламя революции 1848 года. Песня Макдуфа звучала как сигнал.

И революция грянула. От страны к стране от народа к народу перекатываются могучие валы мирового восстания. И общество «Молодая Италия», возглавляя революционное движение своей страны, призывало под своё знамя всех, кому дорога свобода…

Известие о революции застало Верди за границей. На пути из Лондона, после постановки там новой оперы «Каскадьери» на тему «Разбойников» Шиллера, Верди остановился в Париже. Когда 24 февраля 1848 года Франция была объявлена республикой, Верди пишет своим друзьям:

«Франция свободна. А мы? Неужели мы менее нуждаемся в свободе… Но прежде всего – единение. Но кто же объединит всех нас?».

В Лионе Верди получил письмо отца:

«Джузеппе, умоляю тебя оставаться во Франции и переждать там смутное время. То, что творится у нас, неописуемо. Мы оказались гораздо слабее, а австрийцы гораздо подлее, чем сами мы могли предполагать» .

Но Верди стремится на родину и снова пишет друзьям:

«Надеюсь, вы сделаете всё, что в силах. Объединяйтесь вокруг Мадзини, и я верю в него не только как в апостола великой идеи, но как в человека несокрушимой воли и энергии. Через несколько дней я буду с вами» .

По приезде в Италию Верди нашел страну, истекающей кровью; восстание подавлено, а колыбель его славы – Милан – в глубоком трауре и печали по тысячам кровавых жертв.

Верди пробовал усесться за работу, но писать было трудно. На вопросы, почему он молчит, Верди писал одному другу:

«Настоящее душит искусство; всё в прошлом или в будущем, всё в воспоминаниях или в надеждах… Ещё прежде, чем пламя революции смутно выступило на горизонте, кто не слышал её трепета, её призыва в моем «Навуходоносоре» и в «Ломбардцах»? Но сейчас, когда вся Италия, охваченная пожаром Революции, не только не сожгла ненавистных поработителей, но ещё больше чем в прежние дни превратилась в сплошную тюрьму и каторгу… Что писать? Как писать?»

Тем не менее в декабре 1849 года в Неаполе прошла премьера оперы «Луиза Миллер» на тему «Коварство и любовь» Шиллера…

Новым толчком для усиленной работы, для светлого вдохновенного творчества послужило важнейшее событие в личной жизни Верди. Джозефина Стреппони – знаменитая певица, увенчавшая лаврами молодого композитора в первые дни его успехов, – стала ныне его женой, и с этих пор становится неразлучной спутницей композитора до конца своей жизни.

И поселились они на вилле Сант-Агата в маленьком именьице, которое приобрёл себе Верди возле городка Буссето, и где отныне работает не только как композитор, но как земледелец и виноградарь, сам обрабатывая своё маленькое, но горячо любимое владение.

<���Музыка из «Эрнани»>

1851 год. Венеция. Театр «Фениче». Здесь когда-то с триумфом прошла «Эрнани». И здесь же в кабинете директора три человека ожесточённо спорят. Сам директор, композитор Верди и либреттист Пиаве. Обсуждается постановка новой оперы «Король забавляется» на тему одноимённой пьесы Виктора Гюго.

– Дорогой маэстро. Но может быть вы всё-таки займетесь какой-либо другой темой?

– Синьор директор, вы знаете меня не первый год; либретто вполне соответствует моему замыслу; для того, чтобы написать оперу, мне остаётся только сесть и записать её, потому что вся она от начала до конца у меня в голове; и я не уступлю.

– Да, но поймите же, что и цензор и полиция сказали мне определённо: пьесу с таким сюжетом они не пропустят.

– Я же говорил, что единственная уступка, на которую я согласен, – это изменить название. Пусть опера называется «Проклятие».

– Ах, маэстро, да ведь и я был вместе с директором, и мы говорили о новом названии, но австрияки и слышать не хотят; они против самого сюжета.

– Ну, что же я могу сделать? А мне этот сюжет нравится, вероятно, по той причине, почему австриякам он не нравится… И так или иначе, но я буду сейчас писать именно эту оперу, а не другую…

В кабинет вошел полицейский комиссар Картелло, известный своим рвением по службе, т. е. преданный австрийскому правительству и упорно преследовавший всякие патриотические вспышки итальянцев.

– Спорить не о чем. И упорствовать незачем. Откажитесь от изображения на сцене короля, замените его каким угодно титулом и перенесите действие в какую либо провинцию и тогда мы пропустим.

– Маэстро, маэстро, не будем же настаивать. Как автор либретто я вполне соглашаюсь с подобной комбинацией. Превратим короля в Мантуанского герцога и дело в шляпе; а назовем её «Риголетто, придворный шут». Вы не протестуете, господин комиссар?

– Мантуя, так Мантуя.

– А вы, маэстро?

– Что ж… Мантуя, так Мантуя…

11 марта 1851 года опера «Риголетто» с потрясающим успехом прошла в Венеции. В том же году она облетела весь мир и везде производила фурор, причем песенку герцога её последнего действия напевал и стар и млад. Новизна, красота музыкальных приёмов, драматическая сила музыка Верди покорили даже принципиальных врагов его. А враги были, потому что творчество Верди всё больше и больше отходило от старинной манеры несоответствия между текстом и музыкой. Оркестровка его с введением целого ряда инструментов, которых прежние композиторы обычно не трогали, – все это было многим итальянцам – приверженцам Беллини и Доницетти – не по вкусу. С другой стороны, во Франции грандиозный успех «Пророка» поставил имя Мейербера 52 52 Джакомо Мейербер (Meyerbeer; 1791–1864). на огромную высоту…

Но «Риголетто» покорил всех. Монолог шута – это образец драматического речитатива; песенка герцога – это шедевр простоты и изящества, и наконец, знаменитый квартет – бесспорно бессмертная страница.

<���Музыка из «Риголетто»>

Следующая постановка 1853 года – опера «Трубадур» – прошла в Риме. Этой оперы ждали с нетерпением и огромным интересом.

Был январь. Грязь, дождь, ветер и обычные в это время года наводнения Тибра. Но публика, стоя чуть ли не по колено в воде, осаждала кассу, чтоб услышать оперу, само название которой говорило о музыке, о песне. Промелькнувшие в газетах сведения о содержании оперы были очень скудны, но всё-таки из них становилось ясным, что главное действующее лицо восстаёт против властителя и погибает на эшафоте.