Сергей Беляков - Парижские мальчики в сталинской Москве [litres]

Последняя попытка стать “своим” – внезапное и короткое увлечение Мура футболом. 5 июня 1941-го Мур вместе с Юрой Сербиновым впервые в жизни пошел на матч. Видимо, Юра его и пригласил. Мур уже давно сдал все школьные экзамены, а потому мог отдыхать с легким сердцем. Отдыхать, как настоящий советский человек.

В тот день московские динамовцы принимали команду “Стахановец” из города Сталино [143] Современный Донецк. . Было очень холодно для начала июня – 11 градусов, к тому же во время матча начался проливной дождь. Но на входе была толкучка – 65 000 зрителей. Это значит, что все 53 000 сидячих мест были заняты, а часть зрителей разместилась на верхней площадке, которая шла по периметру стадиона. Однако Мур не жаловался ни на толпу, ни на погоду. Он был очень доволен: “Я теперь интересуюсь футболом и «болею» как следует”. 883Впрочем, в письме к Але он заметит, что болеет “за кого попало”. То есть настоящим болельщиком Мур не стал.

Футбол – главный вид спорта в сталинской Москве, да и во всём Советском Союзе. Целые толпы шли на стадион “Динамо”, заполняя трибуны на матчах чемпионата и кубка СССР. А когда в Москву в 1937-м приехала сборная Басконии, то на ее первый же матч с московским “Локомотивом” зрители подали около миллиона заявок на билеты, и это при том, что стадион “Динамо” вмещал только 80 000 (считая и стоячие места верхней площадки).

Нет, не прав был поэт-краснофлотец Александр Ойслендер. Чудак – это не болельщик. Скорее наоборот: чудак – тот, кто вовсе не любит футбола, не знает футбола. Популярность этой игры росла с каждым годом. Стадионы давно не вмещали всех желающих посмотреть на матчи “Спартак” – “Динамо” (Москва), “Динамо” (Тбилиси) – “Локомотив” (Москва), ЦДКА – “Крылья Советов”. Миллионы болельщиков, не попавших на стадион, включали радиоприемники, надеясь услышать хриплый голос Вадима Синявского, который прославился на всю страну своими репортажами с футбольных полей.

Футбол вроде бы не так уж нужен был советскому государству. Его значение для военной подготовки неочевидно. Гораздо важнее – стрелковый спорт (готовить снайперов), лыжные гонки (Финская война доказала, что бойцов для лыжных батальонов нужно специально готовить), бег по пересеченной местности, борьба, бокс и т. д. Но против народной любви не пойдешь. И народу пошли навстречу. Тем более что футбол так или иначе привлекал внимание к спорту. Да и сам товарищ Сталин ничего не имел против футбола. Николай Петрович Старостин еще в 1936-м организовал футбольный матч на Красной площади, на огромном войлочном ковре, сшитом спортсменами-спартаковцами. Показали Сталину. Сталину, в общем, понравилось.

Правда, у театра в Политбюро и Совнаркоме было заметно больше поклонников, чем у футбола. Зато настоящим футбольным болельщиком стал нарком внутренних дел Лаврентий Берия. Когда-то, если верить легенде, он и сам играл в футбол. А перед войной Лаврентий Павлович болел за тбилисское “Динамо”. В те годы болели рабочие и директора заводов, инженеры и врачи, художники и писатели, партийные и беспартийные, искренне верившие в коммунизм и Сталина, и лицемеры, вынужденно скрывавшие глубокую ненависть к Сталину, сталинизму и к порядкам сталинской Москвы. Но футбол объединял всех. Быть болельщиком – значит быть как все.

Особенно любили футбол дети и подростки, вообще чуткие к моде. Почти все одноклассники Мура увлекались футболом. Так что и сам он, рано или поздно, должен был хотя бы заинтересоваться любимой народной игрой.

Прежде Мур только слышал пересказы футбольных матчей, запомнил фамилию форварда московского “Динамо”: Семичастный. Теперь Мур увидел на поле и самого Михаила Семичастного, и центрфорварда Сергея Соловьева, и крайнего нападающего Константина Бескова, который перед началом сезона перешел из команды “Металлург” в “Динамо”.

Вообще сезон был странный. Зимой футбольное начальство затеяло большую и бестолковую реформу. Ликвидировали несколько любимых и популярных московских и ленинградских команд: “Локомотив”, “Торпедо”, “Металлург”, “Крылья Советов”, “Красную зарю”, “Зенит”. Вместо них появились три сборные профсоюзов: “Профсоюзы-1”, “Профсоюзы-2” и “Ленинградские профсоюзы”. В последний момент ленинградскую команду переименовали снова в “Зенит”. А две московские сборные профсоюзов начали чемпионат крайне неудачно, особенно первая сборная. Футболисты просто еще не успели сыграться.

В двадцатые и тридцатые годы представления о тактике в советском футболе были довольно смутные. Все играли по одной схеме: два защитника, три полузащитника и пять нападающих, выстроенных в линию. Но в 1936 году команда, составленная из лучших игроков “Динамо” и “Спартака”, проиграла в Париже французскому “Расингу”. При этом индивидуально советские игроки французам не уступали. А в 1937-м сборная Басконии совершила турне по СССР, выиграв семь матчей из девяти, причем центрфорвард басков Исидро Лангара забивал гол советским командам в каждом матче. И “Расинг”, и баски использовали придуманную англичанами тактическую схему “дубль-вэ”. Она создавала более надежную оборону (три защитника вместо двух), обеспечивала перевес и в центре поля (четыре игрока вместо трех – два полузащитника и два инсайда), и в атаке, где особенно возрастала роль центрального нападающего, выдвинутого далеко вперед.

После игр со сборной Басконии советские команды тоже стали переходить на “дубль-вэ”. Первым на это решился московский “Спартак”, еще в матче с басками оттянувший назад, в оборону, хавбека Андрея Старостина. Он и стал первым советским центральным защитником. [144] Прежде было только два защитника – левый и правый. “Я о вас был лучшего мнения: из созидателя становитесь разрушителем!” – возмущенно выговаривал Старостину Юрий Олеша. Олеша любил футбол своей юности, когда не думали о тактике. Выше всего Юрий Карлович ценил импровизацию, индивидуальное мастерство. Красоту спорта, а не счет на табло. “Я не признаю футбол в мундире” 885886, – говорил он.

В тридцатые этот вид спорта стал делом серьезным, футбол начинал превращаться в профессию. Тренера команды, часто терпевшей поражения, могли, как и в наше время, снять с должности, не дожидаясь даже конца сезона. Надо было побеждать во что бы то ни стало.

Перед войной уже все ведущие советские клубы отказались от старой, архаичной схемы 2-3-5 и перешли на “дубль-вэ”. Но тренер “Динамо” Борис Аркадьев смотрел вперед. В 1941-м он начал использовать небывалую тактическую систему, при которой защитник мог пойти в атаку как настоящий нападающий, а сам нападающий в этот момент страховал защитника в обороне. Это были элементы так называемого тотального футбола, футбола будущего. Только в семидесятые годы такую систему игры начнут применять “Аякс” из Амстердама и сборная Нидерландов.