Сергей Беляков - Парижские мальчики в сталинской Москве [litres]

Отношения Мура с ней лишены сексуальной подоплеки. Более того, он весьма прагматичен в своих рассуждениях: “Людмила Ильинична должна мне помочь”; “Жена А.Н.Толстого – премилый человек”, “она во многом помогла мне в Ташкенте”. 1231

Приятная собеседница и в лучшем случае покровитель (в пределах разумного), но не более.

Последняя версия – Мур мог переехать к своей девушке, если у него, конечно, была девушка. В сущности, об отношениях Мура с женщинами в эти его последние и очень “темные” московские месяцы почти ничего не известно. Впрочем, нет. Определенно известно, что девушка у Мура была. И позже она будет писать Георгию на фронт и ждать его возвращения. И он будет ей отвечать. Но как звали эту девушку? И жила ли она тогда в Москве?

Нора Лапидус ничего не рассказала об этом, и мы не знаем, зашел ли их с Муром роман так далеко, что они могли, скажем, снять вместе комнату.

С Валей Предатько Мур простился еще в октябре 1941-го. В феврале 1942-го он отправил ей маленькое, небрежно написанное письмо. Валя в ответном письме высказала ему всё, что думала: “Неправда ли, очень мило? Человек перед отъездом звонит, говорит, что будет писать. <���…> «Вы уж не сомневайтесь во мне». <���…> И так ты уехал. А обещание писать осталось лишь обещанием”. 1232Но к концу письма Валя уже просит Мура писать ей, просит настойчиво. И обязательно прислать ей фотографию. Валя называла Мура “другом” и подписалась: “Твой друг Валя”. Хотя из письма ясно, что это не обычная дружба.

Прислал ей Мур фотографию или нет, но переписку с Валей он продолжал еще очень долго – год, а может быть, и больше. Письма эти или не сохранились, или до сих пор не найдены. Только отзвуки некоторых писем иногда заметны в дневнике или в письмах Мура к другим людям. 25 мая 1942 года в письме тете Лиле он называет Валю “моей московской экс-Дульцинеей, премилой девушкой”. Премилой, но все-таки с приставкой “экс”…

Осенью 1942-го Валю мобилизовали на трудовой фронт. Вернулась она в Москву только в начале 1943-го и 19 января отправила Муру телеграмму, пообещав выслать денег. “Очень хорошо, – заметил Мур, – а то я уже махнул рукой и думал, что Валя отвернулась от меня после «разоблачительного» письма”. 1233Что за разоблачительное письмо и что за размолвка произошла между ними? Но явно не разрыв: Валя прислала Муру 500 рублей. Сумма немаленькая для девушки, только что вернувшейся после мобилизации.

Чувства Вали, кажется, не остыли и зимой 1943-го.

ИЗ ДНЕВНИКА ГЕОРГИЯ ЭФРОНА, 29 января 1943 года:

Сегодня получил открытку от Лили от 16 /I; пишет, что звонила ей Валя, вернувшаяся из мобилизации на трудфронте; она пробыла там 4 месяца (долго, чорт возьми!); беспокоилась обо мне; к Лиле, по словам последней, однако, не зашла.

Значит, Валя не только беспокоилась о Муре, но и знала адрес его тети, иногда бывала у нее. А Мура занимает в это время вот что: “Деньги должны быть от 3-х источников, не считая Мули: Лиля, Валя, Аля. Надо купить плитку, учебники, нужны деньги на обеды в Союзе (достал-таки 2-ю карточку), на хлеб, надо что-то выплатить хозяйке, надо купить кофе, надо выплатить долги, уплатить за квартиру…” 1234

Ни малейших любовных переживаний. Он признавался, что прежде, в Москве, 95 % его времени было занято мыслями о женщинах. А теперь для голодного человека жирный и вкусный узбекский плов, наваристый русский суп или простые макароны куда соблазнительнее самой роскошной женщины.

“Желание сверлит, как чорт”. Это сказано в довоенной Москве.

“Но как дьявольски хочется макарон!” А это уже Ташкент января 1943-го.

Между тем в Ташкенте Мур пользовался не меньшим успехом у девушек, чем в Москве и Чистополе. Эдуард Бабаев вспоминал о девушке, влюбленной в Мура: “…«светлокудрая богиня», претендовавшая на роль Калипсо, державшей в своем плену на острове странника Одиссея”. Однажды поздним вечером, после киносеанса, эта “богиня” пошла вместе с Муром по улице. Она надеялась, что Мур ее проводит. Некоторое время им было по пути. Но, поравнявшись со своим домом, Мур поднялся к себе в каморку. “А бедная Калипсо, не понимая того, что произошло, осталась ждать его у подъезда до самого рассвета”. 1235

Впрочем, в июле 1943-го Мур влюбится. Второй раз в жизни. Девушка была старше Мура (года двадцать три или двадцать четыре), хороша собой. По местным понятиям, не бедна. По крайней мере, не нуждалась так, как Мур. У нее было достаточно свободного времени, чтобы учить французский язык. Вот ей и порекомендовали Мура. Занималась она “драматургией, театром”. Раиса училась на режиссерском факультете Московского театрального института. 1236В круг ее знакомств входили “одесские спекулянты” и “шепелявые режиссеры”, “вся эта богема без культуры”. 1237Но это Мур заметит месяца через полтора, когда попытается разлюбить свою Раю, Раису. Это имя ему тоже не нравилось, а вот девушка показалась красивой, обаятельной, умной, изящной, тонкой. “Моя Рая”, – пишет Мур: “…пепельная блондинка, глаза у нее миндалевидные и желтые, что редкость, и немножко близорукие, что им придает дополнительное очарование”. 1238Литературоведы Елена Коркина, Вероника Лосская и Алина Попова предположили, что Рая из дневников Мура – эта некая Раиса Гинзбург.

“Учу французскому? – Бесспорно. Но еще больше учу Франции, Европе” 1239, – писал о ней Мур. Так он два года назад пытался “воспитывать” и Валю, приближать к образу идеальной, в его представлениях, женщины. Рядом с Раей Мур на время забывал даже о голоде. Это уже нечто необычное, небывалое для Мура. В это же время он начинает писать любовные стихи.

Недели через три у Мура начинаются первые сомнения. Рая “слишком опустошена, чрезвычайно нездорова; ну а мне нужна такая женщина, которая «дополняла» бы меня своим здоровьем” 1241, – рассуждает он. К тому же Мура отталкивал окружавший Раю “смрадно-эстрадный мир”. Но такие сомнения обычны для влюбленного, они были и во время романа с Валей.

О чувствах самой Раисы судить трудно. Но однажды, не прошло и месяца с начала их знакомства, она позвонила Муру и сообщила, что “ввиду чрезвычайной беготни и неопределенности дневного распорядка наши занятия прекращаются”. И попросила Мура, который уже получил московский пропуск: пусть он передаст в Москву ее письма. А еще поможет ей самой выбраться в Москву. “Так я вам нужен только для писем? Вы чуть-чуть слишком циничны” 1242, – ответил Мур.

Он даже написал стихи о женском коварстве: