Владимир Соколов - Пришёл солдат с фронта

Разумный педантизм, пунктуальность присущ в той или иной степени всем Станчицам. Это, несомненно, полезное качество, противоположное небрежности, привычке всё делать кое-как.

Во время существования летнего и зимнего времени у тёти Насти на стене висели двое часов. Одни часы, как положено, переводились на летнее или зимнее время, чтобы можно было пользоваться телевизионными программами и вовремя пойти на работу, а другие показывали неизменяемое время. Существование вторых часов тётя Настя объясняла так: «Это часы для курю Они ведь привыкли, что их кормят в одно и то же время».

У тёти Насти был брат Николай Станчиц. Он погиб на фронте в первые годы войны. Его жена, Ольга Матвеевна, осталась в это тяжёлое время одна с двумя детьми: Леной и Лёвой. Тётя Настя предложила взять себе на воспитание, а фактически удочерить Леночку. Ольга Матвеевна согласилась, и тётя Настя обрела себе дочку. Это было для неё счастьем, потому что своих детей она иметь не могла. Тёте Насте тогда не было и сорока лет.

До поры до времени всё шло хорошо. Лена выросла, вышла замуж за парня из Торжка, у них родилась дочка Оля, а затем и сын Саша. Оля много времени проводила у тёти Насти в Кузьмовке. Во время своего отпуска в Кузьмовке часто гостила и Лена. И тут тётя Настя стала замечать, что Лена тайком выпивает. Она как-то даже обнаружила тайник, где была спрятана недопитая бутылка портвейна. Он находился в сложенной у стены дома поленнице дров. Все увещевания тёти Насти оказались бесполезными. Лена была уже настоящей алкоголичкой. К выпивке её приучил муж, который любил выпить, но сам алкоголиком не был. Он водил жену к наркологам, но они не смогли ей помочь.

На этом несчастья не кончились. У Оли появились приступы эпилепсии. Врачи в Торжке и в Калинине (теперь это Тверь) не могли избавить её от этого недуга. Из телевизионных передач я узнал, что в Ленинградском институте мозга операционным путём излечивают от эпилепсии. Мы предложили Лене привести Олю к нам в Ленинград с направлением в институт мозга. Так она и сделала. Олю положили в клинику института. Что с ней там делали, я не знаю, но припадки не исчезли Так они и уехали к себе в Торжок.

Оле становилось всё хуже и хуже, а Лена окончательно спилась и в результате умерла от алкогольной интоксикации. Отец Оли был вынужден поместить дочь в больницу для хроников в городе Удомля. Через какое-то время она там и умерла.

Тётя Настя стойко пережила все эти трагические события. Она была сильной женщиной, достойной своей фамилии. Иногда стойкими могут показаться просто бесчувственные люди, но это не тот случай. Более чутких к чужому горю людей, чем тётя Настя, я редко встречал в жизни.

Жизнь продолжалась. Мы помогали тёте Насте посылками с продуктами для диабетиков. То же делал и мой двоюродный брат Борис Станчиц, сын дяди Афанасия. Присылала ей посылки из Риги и сестра Наталья.

После всех несчастий каждый наш приезд в Кузьмовку был особенно радостен для тёти Насти и Михаила Борисовича.

Михаил Борисович был совсем не похож на учителя, даже сельского. Внешность у него была мужицкая, крестьянская. Он даже немного подыгрывал своему облику манерой говорить «по-деревенски». Он был немногословен и больше любил задавать вопросы и слушать, чем говорить. В молодости мне очень нравилось отвечать на его вопросы о международном положении, о науке и прочих вещах. Моему самолюбию льстило, что взрослый человек интересуется моим мнением. Я казался сам себе очень умным. А Михаил Борисович подбадривал меня репликами вроде: «Вот ведь оно как, а мы тут сидим в деревне и не знаем, что вокруг творится». Всё он прекрасно знал — читал газеты, выписывал журналы, слушал радио. Ему просто хотелось доставить мне удовольствие, а заодно позабавиться тем, как я «распускаю хвост». Михаил Борисович был умным и весьма ироничным человеком. Я это понял, когда повзрослел и сам поумнел. Беседы с Михаилом Борисовичем продолжались, но теперь уже это был разговор двух взрослых людей.

Михаил Борисович любил тётю Настю, заботился о ней и был надёжной опорой в её жизни. Точнее охарактеризовать его отношение к тёте Насте можно было бы словами: он верно служил ей.

В 1972 году я развёлся со своей первой женой и женился на Элеоноре Евгеньевне Юнаковой, ставшей Соколовой.

В Кузьмовке я бывал каждое лето с 1946 до 1984 года.

В 1979 году (это было уже после смерти Лены и Оли) у меня там состоялась встреча с родственником, которого я до сих пор ни разу не видел.

Мы с женой Элей в этот день после завтрака поехали на нашем «Москвиче» прокатиться в очередной раз по местам, где часто бывал Пушкин. Таких мест в Тверской губернии очень много: это Торжок с гостиницей Пожарского и домом Олениных, с которыми дружил Пушкин, Грузины — имение Полторацких, Берново — имение Вульфов, Малинники — поместье Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф., Прямухино — имение Бакуниных, и другие. Рядом с Торжком, на погосте Прутня похоронена Анна Петровна Керн. Тверская губерния изобилует такими «гнёздами» русской дворянской культуры. Посещение их было одним из самых любимых наших занятий.

Когда мы к вечеру возвратились в Кузьмовку, то через открытое окно дома тёти Насти увидели сидящего за столом незнакомого человека средних лет. Мы вошли в дом и поздоровались. «Прошу любить и жаловать, — сказала тётя Настя, — вы, кажется, не знакомы. Это Лёва, сын дяди Коли и брат Лены. А это Галя, его супруга. Они приехали из Тулы в гости»

Нас усадили за стол, появилась бутылка водки, закуска. Выпили за встречу, разговорились, вспомнили других родственников. Не знаю почему, но мне показалось, что Лёва — сотрудник КГБ. Я даже сказал о своём предположении Эле. На другой день я спросил Лёву о его работе. Самое смешное, что Лёва действительно оказался майором КГБ. В поведении людей этой профессии есть какие-то общие признаки, которые позволяют при достаточно развитой наблюдательности и интуиции «вычислить» их, несмотря на индивидуальные различия во внешности. Я убеждался в этом много раз.

Тульские Станчицы жили в Кузьмовке недолго и поехали в Вышний Волочок навестить родителей Гали. Мы проводили их до остановки автобуса.

В Кузьмовку приезжали и другие родственники. Несколько раз бывали рижане: моя двоюродная сестра Галя, дочка тёти Наташи, с внуками Андреем и Максимом. В свой отпуск иногда к ним присоединялись родители ребят: дочь Гали Света и её муж Виталий. Изредка в гости к сестре приезжал из Торжка дядя Гриша. Он жил там с женой.

Я каждый год привозил маму в начале лета в Кузьмовку, а осенью увозил её обратно в Ленинград. Пятисоткилометровая трасса между Ленинградом и Кузьмовкой была знакома мне до мельчайших подробностей. Я ездил по ней и на мотоцикле и на автомашинах. Часто мы с Элей проводили в Кузьмовке отпуск. Оттуда мы совершали"лучевые» рейсы в места, связанные с Пушкиным.