Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Вот я иду со скрипкой, вижу в палисаднике Тому, захожу. И мы долго разговариваем под навесом из деревянных планок, по которому вьется раскидистая виноградная лоза и висят кисти винограда «Дамские пальчики».

Дальше наши пути разошлись уже окончательно. Обе поступили в разные институты, обе вышли замуж, обе ушли из родного дома, общались крайне редко, только при случайных встречах.

Потом я уехала в Москву, но в ежегодные приезды неизменно заходила к тете Фросе. Тогда она жила одна: у Вити тоже была своя семья. Я разговаривала с ней и поражалась мудрости, доброте, спокойствию этой столько вынесшей в жизни женщине. Царство ей небесное.

И Вити тоже уже нет.

А с Томой мы встретились в этот мой приезд. Жизнь у нее была не слишком счастливая, и горестей было много, но зато у нее золотая дочь Женя и прекрасный внук Владик. И спокойная старость.

И да, с годами она стала копией тети Фроси…

Конечно, она была не Лора. Долорес. Долорес Осадчук. Думаю, ее назвали в честь Долорес Ибаррури. Тогда эта испанская коммунистка была нашей национальной героиней. Но все ее звали Лорой или Лоркой.

Лора жила во втором подъезде, считай, в коммуналке. Первый этаж, крохотный общий коридорчик на две довольно больших комнаты. В коридорчике стояли керогазы и два маленьких столика. Потом, через шестнадцать лет, поместили газовую плитку. В дальней комнате жили Лора, ее мама Полина Моисеевна и бабушка, мать отца.

Во второй жила наш дворник тетя Паша, чудесная русская женщина, землячка Сергея Есенина, уроженка села Константиново, с безумной дочерью Тоней.

Отец Лоры погиб на войне. Полина Моисеевна (интересно, что в доме жили три Моисеевны и все во втором подъезде: Полина Моисеевна, Раиса Моисеевна и Анна Моисеевна), маленькая женщина с вечно утомленным, измученным лицом (что неудивительно, если на тебе ребенок и старая свекровь) очень много работала где-то в обсерватории и пользовалась на работе большим уважением. На присмотр за дочкой и ее воспитание оставались считанные минуты. Лорка, тоже маленькая, с роскошными медными локонами, ходила в детсад, как, впрочем, и Тома, и конечно была намного меня самостоятельнее. В отличие от меня, она не изнывала в одиночестве.

Почему-то запомнилась одна сцена: мы сравниваем оба подъезда, и Лора с жаром доказывает, что их — лучше. С этим трудно поспорить: между первым и вторым этажами «висит» пристройка, где размещена фотолаборатория Александра Васильевича Княжевского. У них есть, а у нас — ничего… Обидно.

Бабушка вскоре умерла. Лора, считай, была предоставлена себе самой.

Позже я очень любила бывать у нее. Брала книги. Часами разговаривала. Постепенно у Лоры образовалось нечто вроде клуба. Как ни придешь — вечно толпится народ, разговоры интересные, часами можно сидеть, не соскучишься. Упаси господи, никаких пьянок, исключительно интеллектуальные беседы. Люди все интересные.

Только сейчас я стала понимать, каково приходилось бедной Полине Моисеевне — приходит с работы, отдохнуть бы, а тут — очередная компания…

Но кто из молодых понимает подобные вещи?

Как-то Полина Моисеевна была то ли в больнице, то ли в санатории. И собрались у Лоры все девчонки нашего двора. Десять ночи, одиннадцать, двенадцать, а куда спешить — все дома.

Тут вдруг Мила Покровская как закричит!

В то лето у нас на заднем дворе, выходившем на Малясова, завелся то ли маньяк, то ли эксгибиционист, имевший привычку подглядывать в окна. Его постоянно видели соседи. Опасности никакой — на всех окнах, даже второго этажа, летом стояли решетки. Вот он и распластался на решетке окна Лоры. Переполоху-то было!

А друзей у Лоры было — полгорода. Вот у человека дар был — притягивать хороших людей. Умные, интеллигентные, начитанные, веселые.

Как сейчас помню и выпускной Лоры. Заканчивала она на год позже остальных — роскошное платье из белого муара с квадратным декольте.

Мы с ней тогда уже дружили, и с Майей Чудаковой (Томлинг) тоже.

А потом вместе на романо-германский поступали. Я прошла на дневной, она — на вечерний.

Правда, не доучилась. Зато стала очень хорошим сметчиком — востребованная профессия, ценная, всегда нужная.

Постепенно всем Моисеевнам дали квартиры, и они уехали из нашего дома.

Сейчас Лора живет в Израиле. Все по-прежнему. Только друзей у нее теперь — полмира. Всех нас так по свету разбросало!

А Лора была свидетельницей на моей свадьбе.

Оля и Ванда Княжевские жили во втором подъезде, в трехкомнатной квартире с двумя балконами. Правда, трехкомнатной она была весьма условно. У нас тоже была такая, только с одним балконом. Входная дверь открывалась прямо в самую большую комнату, именуемую в домовых планах «кухня». Никаких прихожих. И никаких кухонь. Правда, раньше в этой комнате стояли солидные печки с духовками и конфорками, потом их сломали, заменив контрамарками, а керогазы и керосинки ставили на балконе. Еще позже балконы застеклили, поставили там газовые плиты, ванные и унитазы — отдельных ванн и туалетов тоже не было, потому что здание раньше было административным с удобствами во дворе.

Из этой большой комнаты двери открывались в еще одну довольно большую комнату и маленькую. Когда-то такая маленькая была моей комнатой.

Жили в этой квартире восемь человек. Бабушка (не знаю, чьей она была матерью, она умерла, когда мне было лет пять, большая рыхлая старуха), Александр Васильевич Княжевский, горный инженер, страстный любитель всякой новой техники, его гражданская жена тетя Дуся, взрослая дочь Надежда с мужем Сергеем и его дочерью Галей и две девочки-погодки, Оля и Ванда. Сначала я думала, что они сестры. Потом выяснилось, что Оля — дочь Надежды, внучка Александра Васильевича, а Ванда — его дочь от тети Дуси и, следовательно, тетка Оли, хотя та была старше Ванды на год.

Надежда была шумной яркой женщиной, ее муж — человеком молчаливым и тихим. Галя — умница и красавица, окончила школу с золотой медалью. Я ее помню хорошо, потому что она привела меня, первоклассницу, в школу и дала в руки колокольчик. Это я звонила на последнем звонке Галиного выпуска…

Вскоре Надежда развелась с мужем. Галя тоже ушла. Больше я их не видела. Потом Надежда вышла замуж и уехала, по-моему, в Ангрен.

Оля осталась с дедом. Высокая плотная девочка в противоположность маленькой и хрупкой Ванде. Характер у Оли был грубоватый и решительный, но и Ванда умела постоять за себя и ни в чем не уступала племяннице.

Все противоречия смягчала тетя Дуся. У этой простой и малообразованной женщины характер был ангельский и редчайшего благородства. Лора Осадчук недавно рассказывала мне, как во время войны и голода тетя Дуся устроилась в столовую, где ей ежедневно наливали бидончик супа. Она отдавала суп девочкам, а заодно и Лоре. Хотя, казалось бы, чужая девочка, своим мало… Да вот нет. Делилась. Кто пережил войну, тот понимает цену такому поступку.