Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Очень приятно, что Вы помните эту выдающуюся во всех отношениях женщину».

Но и это еще не все. Раиса Ходжаевна тоже написала мне, чем безмерно осчастливила. Одна из самых необыкновенных женщин, встречавшихся в моей жизни. Это ее письмо. Я не стала его выправлять.

«Здравствуйте, моя дорогая Татьяна.

Доброго Вам здоровья!!!

Моя милая — добрый друг вечный. Я глубоко признательна Вам, что Вы смогли (почти полвека тому назад) вспомнить и написать во всемирной информации Интернета когда-то мной сделанную мизерную помощь врача.

Вы очень высоко оценили мою простую врачебную обязанность перед больными. Больной человек для врача — мать — отец — сын — дочь — брат — сестра, а когда выздоровеет, то становится его ближайшим вечным другом.

Это Вы. Но очень многие ничего не помнят, a Вы помните.

И сегодня Ваш друг Раечка — Рахимахон Коканбаева получила ордена, медали и самую большую пенсию в Республике — 500 тысяч cум. Это примерно 200 долларов, вот я своему народу весьма благодарна.

Самое главное, моя любимая Татьяночка, Аллах мне дал отличнейшего однолюба — спутника жизни — Мадьярова Рахимджана, с которым мы прожили счастливую жизнь — 50 лет, и Бог нам подарил пятерых отличных, красивых, умных детей: старшему Шухрату уже 67 лет, он учился в Москве, в МГУ и теперь доктор биологических наук. Второй, Марат Мадьяров, также окончил МГУ и сейчас академик ООН, физик. Третья дочка Салима — мать троих детей и бабушка семерых внуков, четвертая дочь Халида — кандидат медицинских наук, педагог. И самый младший сын Мохиржан — он окончил Казанский мединститут, он челюстно-лицевой хирург, руководитель фирмы по стоматологии. Кстати, его сын, Джасур Мадьяров, окончил Белорусский мединститут и работает сейчас в Москве у академика Михаила Ивановича Давыдова. Младший научный сотрудник, отлично оперирует.

Итак, сейчас я отдыхаю. Жива и практически здорова. Мне в этом году, худо хохлоса, если Бог велит, будет 90 лет.

Поздравляю Вас с майскими праздниками.

Вам, милейшая Татьяночка, желаю, чтобы Вы встретились с 90-летием, поздоровались со столетием, а, потом живите столько, сколько стоит наш светлый божий свет.

С поклоном и уважением.

Ваш вечный друг P. Х. Коканбаева.

Ташкент.

30/IV-2012»

К моему глубочайшему сожалению, недавно Раисы Ходжаевны не стало.

Уходят последние…

В шестнадцатой же больнице работал мой приятель Леня Туровский. Почему просто Леня? Потому что мы с ним жили на одной улице, вместе заканчивали музыкальную школу по классу скрипки. Хотя по возрасту он был младше меня года на два точно. И просидели много лет рядом в одном оркестре. Не знаю, получился бы из него скрипач (из меня точно не вышел), но врачом он был таким, что всего в двадцать шесть лет работал завотделением реаниматологии. Лихо как-то работал, с изрядной долей здорового цинизма. Сейчас он в Нью-Йорке. Уехали они всей семьей. Связь с ним потеряна. Но я все равно помню.

На нашей улице, угол Финкельштейна-Малясова, на стороне фабрики «Уртак» жил профессор Александр Федорович Кейзер. Серый дом. Красивое высокое крыльцо. Огромный сад.

Выдающийся хирург. Блестящий. Во время войны был ведущим хирургом госпиталя (бывший институт травматологии на Новой-Каблукова). Ампутировал правую руку поэту Иосифу Уткину. Тот подарил ему книгу своих стихов с автографом, написанным левой рукой. Сделал бесчисленное количество операций. Спас множество больных и раненых. Поражений знал мало. Погибших по его вине — нет.

Я у него не лечилась. Просто, чтобы память сохранилась, в Интернете до обидного мало информации о ташкентских врачах.

Люда Стамбула свято помнит и почитает онколога Леонида Олендера, работавшего в онкобольнице, той, что рядом с первой городской. Он оперировал ее маму. Мама лежала в больнице с февраля по апрель, и не было дня, чтобы он не зашел и не справился о ее самочувствии. Он можно сказать, ее вынянчил: благодаря прекрасной операции и грамотному лечению, мама Люды встала и навсегда забыла о диагнозе.

Мой суровый муж с любовью вспоминает участкового невропатолога Маргариту Карповну Лейбзон. Удивительная была женщина. Высокая, полная, интересная блондинка. Когда муж в двадцать два года слег от непонятной болезни, и это длилось около года, на вызов невропатолога эта женщина соизволила заявить, что больной достаточно молод и вполне в состоянии встать и явиться на прием самолично. Но потом все же снизошла. Нет, диагноза она не поставила. Но прописанные ею порошки еще на много лет стали единственным кое-как помогавшим лекарством. Спасибо ей, в те дремучие времена это стало для нас спасением.

И еще я хочу выразить свое восхищение Инне Львовне Лейбович, матери моего друга Марка. Она много лет работала терапевтом в Первой городской больнице. Ее знали все в округе, а узбеки называли «дохтур-апа», здоровались, приглашали в гости, приносили касы с пловом… Инна Львовна сейчас живет в Америке. Лет ей уже очень много, но она бодра, весела, живет полной жизнью и, как я надеюсь, проживет еще очень долго.

А это воспоминания Лидии Козловой: «Татьяна! Мы с Интернетом очень мало знаем о Федоровиче. Дом его с табличкой на дверях стоял на углу Пушкинской и Ассакинской. Ташкентские дамы осуждали супругу доктора за дурной нрав, за то, что якобы она заставляла старика Федоровича мыть полы. (Честно сообщаю вам бабьи сплетни той поры.) Скорее всего, он уже находился в отставке, когда мать заболела. Видимо, доктор являлся подлинно народным персонажем, если больницу упорно называли больницей Федоровича, а была она не его, а государственная, и имя доктора ей присвоили аж в 1996 году. До нынешних времен стоит на углу Жуковской и Пролетарской. Сейчас ее перестроили в духе Тадж-Махала. Но и в пятидесятые два ее этажа выглядели внушительно. На втором этаже находились просторные палаты с высоченными потолками. Пациенты щеголяли в красивых теплых халатах. Лежали ковровые дорожки. В боковом крыле находились разные электро-водо-магнитные чудеса. Туда направляли больных со всего города. Маменьку консультировал профессор Я. Я. Гордон, еще одна городская легенда. И опять-таки в Интернете о нем два слова. Сеть у нас какая-то избирательная. На моем детском слуху осталось название „гормон Гордона“ — лекарство, которым лечили маму. (Гордон лечил и маму моей подруги Лоры Осадчук, но, увы, оказался бессилен — слишком глубоко были поражены нервы.) Мама по гроб жизни своей спасительницей считала невропатолога Татьяну Васильевну Трапезникову (жену актера А. М. Мальковского). Она возилась с мамой и воплощала в жизнь дерзкие задумки Гордона. В результате мама встала на ноги, на что уже никто не надеялся. Хотя, конечно, легкость походки к ней не вернулась. О доценте Трапезниковой совсем ничего нет в паутине. Надо сказать, в Ташкенте еще сохранялась традиция приглашать квалифицированных медиков на дом, частным образом. Так, к маме приходила массажистка Донченко. Подтянутая старушка, „из бывших“, при шляпке и перчатках. Она пила чай, обсуждала городские происшествия за ближайшие 50 лет, потом приступала к массажу, приговаривая: „От периферии к центру, от периферии к центру“. Ее занятие считалось незаконным. Приходила она „по секрету“ в коммунальный двор, на общую балахону, в городе, где ее все знали как массажистку Донченко. Была у нее и своя тайна. Никто не знал, отчего когда-то покончила самоубийством ее дочь. Скоро г-жа Донченко умерла. Следующим „подпольщиком“ от медицины стал темнолицый кореец-иглоукалыватель. Очень модный и популярный человек, который переколол половину Ташкента, но оставался нелегалом. Государство запрещало частную практику, а жители по привычке бежали к знакомым врачам. Когда в году 1957-1958-м папа Лии К. отказался идти к заболевшей бабушке Тани Т., весь квартал был в шоке. Доктор К. отрезал: „Я не занимаюсь частной практикой!“ На углу Самаркандской и Узбекистанской (где-то в той части) существовала хорошо оснащенная платная поликлиника в два этажа. Там можно было обратиться к крупным специалистам за небольшие деньги. Если речь шла о профзаболевании, то лечение оплачивал местком. В беседах взрослых звучала фамилия отоларинголога доцента Алешина из отделения института неотложной помощи на Жуковской. Действительно классный врач. В 1965-м делал мне операцию. Крупным специалистом по полостным операциям считался хирург Постолов. Он оперировал Михаила Мансурова. В начале 1960-х Михаил Филиппович сильно болел. Молва заключила: „Не жилец!“ Но с помощью ташкентской медицины он поправился, всех своих соперников по сцене пережил. И даже удостоился самого высокого актерского звания. Все!!! Больше ничего не знаю!!! Всех благ!!! Лидия».