Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Потом Таня написала, что родился доктор в 1891-м, умер в 1963-м, и я поразилась тому, что в детстве доктор казался мне ужасно старым, а умер всего в семьдесят два года. На что Таня мне ответила: «Танюша, мы были слишком молоды, вот и казался нам доктор Гордин старым. В последний раз он приходил ко мне в 1962-м или 1963-м году. Тогда и рассказывал о себе в первый раз. А так те врачи не были многословны, только по делу. И еще: в последнее время Григорий Абрамович был очень болен. Жена его от пациентов старалась уберечь, говорила, что нет дома или не принимает, но когда обращались лично к нему, он не отказывал никогда, до последнего. Не знаю, кто из них остался в Ташкенте, но могила всегда ухоженная. И сегодня свежие цветы лежали. Очень хотелось бы подробнее о нем написать, но удастся ли найти биографию, не знаю.

После твоих воспоминаний обошла всех, кого могла (то есть знаю где). Отец и сын Титовы, Ходукин и его теперешний «сосед» Детенгоф, Гордин и Василенко, милейший доктор Козак Феодосий Иванович (жил на Аккурганской), все-все уже там. Народу на всех православных кладбищах — тьма! Только в такие дни понимаешь, что нас еще очень много осталось…»

Господи, грустно-то как!

Я безмерно верила Арфе Аветовне Гогичеладзе. Она была приятельницей мамы, и знала ее я с самого раннего детства. Жила Арфа Аветовна совсем недалеко, на углу Урицкого-Ширшова в большом коммунальном дворе. И была она дерматологом. Но не простым. Она еще была отличным косметологом. В дремучие времена, когда и слова такого в обиходе не было. Говорили: «Косметичка». Мы по косметичкам никогда не ходили. Если что — бежали к ней. Советы она давала своеобразные, но они работали! Когда-то, в мои лет двенадцать, она посоветовала мне не умывать лицо водой и мылом. Только протирать лосьоном. А мыла велела стеречься, как огня. Результат, как говорится, на лице. Много лет, пока мы не дожили до приличных средств ухода за кожей, я не пользовалась мылом. И никогда не знала проблем, хорошо известных многим женщинам, да и юношам тоже. Да много чего было… Факт тот, что Арфа Аветовна за свои советы денег не брала, слыла «скорой помощью» и ангелом небесным среди соседей, пользовалась неизменным уважением, вырастила прекрасную дочь, словом, мне выпало счастье знать еще одного хорошего человека. А бегала я к ней, пока ездила в Ташкент. Никогда она не отказывалась дать совет, и эти советы всегда срабатывали.

И еще один врач из моего детства. Сама я его не знала. Но в нашем доме на него молились.

Когда мне было девять лет, заболела мама. Ей было сорок шесть. Конечно, правды мне не сказали, и официально маме должны были делать операцию по поводу желудочных полипов. Неофициально — сами понимаете. Отец работал в Подмосковье, от него все скрывали. Дома мы с сестрой. И вот назавтра назначена операция. А сегодня пришел рентгенолог Борис Николаевич Калмыков, дело было в ТашМИ. Посмотрел еще раз маму и сказал, что отменяет операцию. Врачи ошиблись, это не опухоль, а опухолевидный гастрит. Представляете, ей должны были отрезать полжелудка! А он говорит, что ничего такого нет! Велел ей прийти через три месяца. Потом еще через три. А потом сказал: «Вот видите, мы с вами были правы». И отпустил с миром, велев, правда, проверяться каждый год. Удивительно ли, что она считала его богом? После этого она благополучно прожила еще почти тридцать лет, оттянув на этот же срок операцию. Жаль только, что к старости она совершенно забыла совет Бориса Николаевича — проверяться каждый год, может, прожила бы еще…

Был у Бориса Николаевича любимый ученик Владимир Иванович Чупров, однокурсник и друг моей сестры. Работал он в шестнадцатой больнице на Домбрабаде, но съезжались к нему со всего города. Как и Борис Николаевич, рентгенологом он был удивительным!

В одном из комментариев к очерку Лера Матвеева написала, что ее подруга Галина Васильевна Чумакова — прекрасный бескорыстный человек и врач — ученица Владимира Ивановича, работала в первой поликлинике. Лера очень хорошо сказала, что, если после разговора с врачом не становится легче, значит, вы разговаривали не с врачом. А она, если плохо, всегда звонит Галине Васильевне.

И очень обидно, что всех, о которых я пишу, уже нет на свете. И что хорошие люди не живут вечно.

Вот и Шарофат Камаловны Ташходжаевой больше нет. Тоже ревматолог, но уже взрослый. И работала она в поликлинике на Лабзаке, что по маршруту десятого трамвая. Умница была. Очень скромный человек при всем при том, что врач прекрасный. Всю нашу семью лечила, и не только по своей части. Чуть что — сразу бежали к Шарофат Камаловне. Мы ее помним. Всегда вспоминаем с уважением и любовью. Сколько она возилась с бронхитами моего мужа и с моими болячками! Почему-то для каждого пациента она находила время. И я слышала о ней только хорошее. Не светило. Просто врач.

А Раиса (Рахима) Ходжаевна Коконбаева сделала очень неплохую для женщины и тех лет карьеру. Она была заведующей кардиологическим отделением шестнадцатой городской больницы на Домбрабаде, выстроенной на месте бывшей дачи генерала Петрова, в большом сером шестиэтажном здании с огромным садом, еще сохранившимся от прежних хозяев. После землетрясения я попала в больницу. Лето, окна открыты, с пятого этажа слышались перманентные вопли — там был роддом. Ночь-полночь, утро-день — вопли. После этого рожать точно не захочешь от одного разыгравшегося воображения, жили, как в фильме ужасов. Интересно, что Люда Стамбула рожала на этом пятом этаже, и, как женщина решительная, обеспамятев от боли, укусила врача, за что и получила оплеуху, так что долг платежом красен.

Забитые людьми палаты, каждая человек на восемь, но чистота и порядок, почти военные. Нужно сказать, Раиса Ходжаевна подняла меня довольно быстро. Почему-то прониклась она ко мне симпатией, и мы часто разговаривали не как врач с пациентом, а просто как старшая с младшей. И, удивительное дело, я многому у нее научилась. Простым житейским вещам. Очень умная женщина была. Властная. И врач хороший. Как самоотверженно она спасала моего свекра Михаила Григорьевича Кучина, умиравшего от тяжелейшей эмфиземы. И несколько раз ей это удалось. Но что поделать, если у человека легких почти не осталось…

Поразительно интересная женщина!

Уже после того, как очерк был опубликован на сайте «Письма о Ташкенте», мне пришло письмо от Саиды Сюняевой, невестки Раисы Ходжаевны: «Огромное спасибо за Вашу публикацию о ташкентских врачах. Конечно, у каждой ташкентской семьи есть свои «врачебные» истории. Есть и у нас. Случилось и так, что неплохой вроде врач из детской поликлиники просмотрела тяжелейшую пневмонию у сына, а через несколько лет — желтуху у дочери. Спасала нас всегда моя свекровь — Раиса Ходжаевна Коканбаева. Да, она, слава богу, жива-здорова. У нее пятеро детей, одиннадцать внуков и одиннадцать правнуков. Медиками стали один сын и одна дочь, а также один внук хирург в Москве, а внучка — офтальмолог, живет с семьей в Нью-Йорке.